Мертвый отец - [5]
Сдается мне, это дитя несколько выскочка, сказал Мертвый Отец. Я распоряжусь отправить ее в Особую Школу — и ее ржавоустого компаньона заодно.
Если вы так поступите, мы прыгнем в водохранилище, сказал Ларс, вместе. И утонем. Я вам намерен сообщить нечто совершенно поразительное, удивительное, великолепное, дивное, торжествующее, потрясающее, неслыханное, исключительное, необычайное, невероятное, непредвиденное, громадное, крохотное, редкое, обычное, зияющее, тайное до сего дня, блистательное и завидное; короче говоря, нечто беспримерное в минувших эпохах за исключением единственного случая, который не с чем поистине и сравнить; нечто такое, во что нам не верится в Париже (так кто же поверит этому в Лионе?), такое, от чего все в изумленье не могут сдержать возгласов, такое, что вызывает величайшую радость в тех, кто об этом осведомлен, нечто, если коротко, от чего вы будете вынуждены усомниться в свидетельстве ваших чувств: Нам безразлично, что вы думаете.
Я оскорблен, сказал Мертвый Отец.
Я цитировал мадам де Севинье[8], сказал мальчик, если не считать последней части, которая лично от меня.
Эти дети немного чересчур точно настроены, сказал Мертвый Отец, об этом позаботится Особая Школа.
Она из тех, что похожи на зоопарк?
Там есть клетки, да. Но мы экспериментируем со рвами.
Дудки, сказали дети.
Дети стоя и омывая друг друга деятельными своими руками.
Не вынесу дольше глядеть, сказала Джули, двинемся ж далее.
Странные это дети, сказал Томас, но все дети странные, если правильно рассмотреть.
Крик Томаса людям: Ну же, ну же!
Натяженье троса.
Мелкие дары детям: газонокосилка, «Блендор».
Им пригодится в их долгих совместных жизнях, пояснил Томас.
Прощайте! Прощайте! закричали дети. Не рассказывайте, пожалуйста, не говорите, никогда не говорите, никогда не рассказывайте, пожалуйста!
Не станем не станем не станем! закричали они в ответ. Мертвый Отец не кричал.
Дети, сказал он. Без детей я б не стал Отцом. Без детства никакого Отцовства. Сам я никогда его не желал, мне навязали. Дань своего рода, без какой я б мог обойтись, порожденье, а затем воспитанье каждого из тысяч, тысяч и десятков тысяч, вздуванье маленького свертка до большого свертка, за период лет, а затем удостоверенье, что большие свертки, ежли мужескаго полу, носят свои колпаки с бубенцами, а ежли не его, то блюдут принцип jus primae noctis[9], стыд отсыланья прочь тех, кто нежеланен мне, боль отсыланья тех, кто желанен, в жизнепоток большого города, чтоб никогда не согревали мне холодную тахту, и руководство гусарами, поддержанье общественного порядка, соблюденье почтовых индексов, недопущенье дряни в дренаже, предпочел бы оставаться у себя в кабинете, сравнивая издания Клингера[10], первый оттиск, второй оттиск, третий оттиск и так далее, не распалось ли на сгибе? и тому подобное, пятно от воды и тому подобное, но это было невозможно, все распространялось, плодилось и размножалось[11], и множилось, и множилось, я вынужден был Отцовствовать, таков был естественный порядок, тысячи, десятки тысяч, а мне хотелось разбираться, если если если я наложу прокладку из древесной пульпы на оттиск на 100-процентной тряпичной бумаге, возникнут ли бурые пятна и отрясет ли меловую пыль с моих пастелей рокот подземки или же нет. Мне этого никогда не хотелось, мне навязали. Я желал волноваться из-за выгорания на солнце того, чем больше всего дорожил, когда густо-бурые превращаются в бледно-бурые, если не безжизненно желтые, как от такого защитить, вот это вот все, но нет, мне приходилось пожирать их, сотнями, тысячами, фифайфофам[12], иногда и вместе с обувкой, куснешь хорошенько детскую ножку, и тут же, между зубов у тебя, отравленный кед. Да и волос, миллионы фунтов волос исшрамили кишки за годы, ну почему нельзя было просто швырять детвору в колодцы, бросать на горных склонах, случайно бить током игрушечных железных дорог? А хуже всего их синие джинсы, в моих трапезах блюдо за блюдом скверно отстиранные синие джинсы, футболки, сари, «том-маканы»[13]. Наверное, можно было б кого-нибудь нанять, чтобы сперва их для меня лущили.
Поверьте, сказал Мертвый Отец, я этого никогда не желал, я хотел лишь комфорта своего кресла, касанья тонкой фабрианской бумаги[14], хладной тревоги, облапошили меня или если если если с новоделом или нет, не покрыл ли какой-нибудь хитрован старую медную печатную пластину сталью и не тиснул ли тысчонку-другую лишних оттисков, Мастер ХЛ ли это сделал или Мастер ХБ[15], или если если если если...
Вот он не умолкает-то, сказала Джули.
И не умолкает и не умолкает и не умолкает, сказал Томас. Однако держится он примечательно неплохо.
Он и впрямь держится примечательно неплохо.
Я держусь примечательно неплохо, сказал Мертвый Отец, поскольку у меня есть надежда.
Скажи-ка, сказала Джули, тебе не хотелось никогда писать маслом, или рисовать, или гравировать? Самому?
Это было необязательно, сказал Мертвый Отец, потому что я Отец. Все линии — мои линии. Все фигуры и все фоны мои, у меня из головы. Все цвета мои. Вы меня поняли, в общем.
У нас не было выбора, сказала Джули.
3
Остановка. Люди слагают трос. Люди обозревают Джули издали. Люди прохлаждаючись. Пеммикан
Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
– Во мне так и не развился вкус к бомбежкам мирного населения, – сказал король. – Выглядит нарушением общественного договора. Мы обязаны вести войну, а народ – за нее расплачиваться.Советский Союз и Америка еще не вступили во Вторую мировую войну, поэтому защищать Европу от фашистских орд выпало на долю короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Гвиневера изменяет супругу с Ланселотом, Эзра Паунд обвиняет всех в масонском заговоре, Черчилль роет подземную ставку, профсоюзы требуют денег, а Мордред замыслил измену.
Дональд Бартельми (1931–1989) — один из крупнейших (наряду с Пинчоном, Бартом и Данливи) представителей американской "школы черного юмора". Непревзойденный мастер короткой формы, Бартельми по-новому смотрит на процесс творчества, опровергая многие традиционные представления. Для этого, одного из итоговых сборников, самим автором в 1982 г. отобраны лучшие, на его взгляд, произведения за 20 лет.
Сборник состоит из двух десятков рассказов, вышедших в 80-е годы, принадлежащих перу как известных мастеров, так и молодых авторов. Здесь читатель найдет произведения о становлении личности, о семейных проблемах, где через конкретное бытовое открываются ключевые проблемы существования, а также произведения, которые решены в манере притчи или гротеска.
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Гражданин города Роттердама Ганс Пфаль решил покинуть свой славный город. Оставив жене все деньги и обязательства перед кредиторами, он осуществил свое намерение и покинул не только город, но и Землю. Через пять лет на Землю был послан житель Луны с письмом от Пфааля. К сожалению, в письме он описал лишь свое путешествие, а за бесценные для науки подробности о Луне потребовал вознаграждения и прощения. Что же решат роттердамские ученые?..
Обида не отомщена, если мстителя настигает расплата. Она не отомщена и в том случае, если обидчик не узнает, чья рука обрушила на него кару.Фортунато был известным ценителем вин, поэтому не заподозрил подвоха в приглашении своего друга попробовать амонтиллиадо, бочонок которого тот приобрел накануне...
Эта книга представляет собой собрание рассказов Набокова, написанных им по-английски с 1943 по 1951 год, после чего к этому жанру он уже не возвращался. В одном из писем, говоря о выходе сборника своих ранних рассказов в переводе на английский, он уподобил его остаткам изюма и печенья со дна коробки. Именно этими словами «со дна коробки» и решил воспользоваться переводчик, подбирая название для книги. Ее можно представить стоящей на книжной полке рядом с «Весной в Фиальте».
Материал повести «Поездка на святки» автобиографичен, как и события, о которых идет речь в важнейшем произведении Гагарина — романе «Возвращение корнета». Мотив поиска России становится ведущим в романе. Главный герой романа захвачен идеей освобождения родной страны от большевиков, насильственного возрождения патриархальной культуры. Он заново открывает для себя родную страну, и увиденное поражает его. Новая Россия разительно отличается от привычной, старой. Изменилась не только страна, изменились и русские люди, встреченные героем на дорогах жизни.
«Зачем некоторые люди ропщут и жалуются на свою судьбу? Даже у гвоздей – и у тех счастье разное: на одном гвозде висит портрет генерала, а на другом – оборванный картуз… или обладатель оного…».