Мертвым не понять - [31]

Естественно, что на помощь мне судьба должна была послать именно его.

– А я-то сперва принял тебя за Линду – знаешь, медиум?

Я кивнула.

– …Она последнее время предпочитает ходить в белом… А кстати, тебе не холодно?

Только сейчас я заметила, что выскочила из Маргаритиной квартиры без шубы.

– Ты что – заболеешь! – Он стащил с себя куртку «Пилот» и накинул мне на плечи. – Ну… пойдем, я провожу тебя. Пава-то где? Что он за тобой не смотрит? Ой, выскажу я сегодня ему все, что следует, олуху недоделанному… Надо же – так человека довести!

– Это не он.

Добредя до Невского, Фигаро купил по голубой в полосочку банке джин-тоника. Как смеялся кто-то из общих знакомых, «просто голубых Диане-Венере мало, непременно нужно, чтобы были еще и в полосочку».

– Знаешь, не провожай меня дальше. Хорошо? – сказала я, едва только мы перешли дорогу и остановились возле дворца Белосельских-Белозерских. Сняла курточку и подала ее Фигаро. Оттого что он знал Паву, сделалось еще невыносимее, но я сохранила внешнее спокойствие. – Дальше сама – мне просто нужно немножко побыть одной. Хорошо?.. – «Интересно, понимает ли он сам, что только что спас мне жизнь? Похоже, что нет – дело привычки».

– Нет. Так не пойдет. Я должен довести тебя до дома и сдать с рук на руки Павлу… – Я почувствовала в его голосе гранулы неуверенности и уступчивости, в этот момент он и сам не был до конца уверен, не следует ли оставить меня в покое, позволив выплакаться в гордом одиночестве, тем более что до дома оставались считанные метры, – Я, в принципе, не тороплюсь… – попытался он остаться. – Говорят, сегодня какой-то особенный магический день, в древности люди выходили на реки и ждали богиню любви. Она появлялась либо обнаженной, либо в длинном светлом платье, и жаждущие найти свое счастье касались ее и говорили о своих мечтах… Представляешь, как я обалдел, когда мало того, что увидел женщину в светлом, да еще и подумал, что это может оказаться Линда?! – Он нервно засмеялся и, отчего-то смутившись, коснулся моей талии.

– Нет, голой в такую погоду?! Благодарю покорно.

Мы рассмеялись.

– А о чем или о ком мечтаешь ты? – спросила я, все еще держа его куртку в руках. Он был одет в темные облегающие джинсы и белый бадлон. Должно быть, смотрелись мы отпадно.

– Я мечтаю, что вот однажды придет совершенный, прекрасный, сильный мужчина… только не старый – лет двадцать шесть, тридцать. Знаешь, такой, за которым как за каменной стеной, и заберет меня… – Фигаро вдруг стал серьезным, его глаза горели каким-то древним неистовым пламенем. – Богиня любви, – сказал бы я ей, – богиня, сделай так, чтобы пришел ко мне такой человек и чтобы любил меня, любил!.. И больше мне, правда, ничего не нужно! Лишь бы только спать, ощущая рядом с собой чье-то доверчивое тепло, и просыпаться, зная, что он рядом. Я хочу… – Фигаро так резко и порывисто схватил другой рукой меня за локоть, что я чуть было не выпустила банку. – Я представляю, что, когда он придет, – я его сразу же узнаю, – перешел он на взволнованный шепот. – Он просто подойдет со спины и положит мне руку на плечо, потом заглянет в глаза и…

В этот момент я почти что увидела, как из вод Фонтанки, с низкого, наклонного питерского неба, из гранита и бронзы сходят прекрасные, как боги, паладины любви. И вот они идут на зов одинокого сердца, по приказу провозглашенной на этот магический праздник богини любви Венеры, идут, плавно отражаясь в витринах домов, переливаясь огнями реклам и сводя с ума провожающих их долгими жадными взглядами прохожих. Идут! Ближе, ближе, и сходятся, переплетаясь, изменяясь… Спешат, спешат, спешат!.. Смущенно улыбаясь от предчувствия счастья, пока их слабо материальные субстанции не сольются в один искомый образ.

А над всем этим где-то в дебрях антенн витает дух Линды и горят потрясающие глаза Фигаро!..

Всё!!!

Водопад золотых искр осыпал резко остановившийся троллейбус. Я автоматически посмотрела на мост и застыла, увидя воочию, как бронзовый юноша, отряхнувшись, сошел с пьедестала и направился в нашу сторону.

«Только галлюцинаций мне еще и не хватало».

В этот момент, как по повелению чьей-то могучей силы, на всей Фонтанке от Публички вырубился свет и тут же чья-то могучая и вместе с тем нежная рука мягко легла на плечо Фигаро…

Не знаю точно, сколько времени я еще проторчала на улице совсем одна – помню только, что, добравшись до своего дома и уже поднявшись на этаж, я вдруг явственно представила, как Пава быть может именно в этот момент разговаривает по телефону с любимым человеком или, может быть, они сидят за столом при свечах и держатся за руки…

– Это уже не мой дом, – сказала я сама себе, – у таких, как я, не может быть никакого дома.

Я шла по улице. Лишенная каблука нога болела из-за того, что приходилось неудобно ставить ступню, холод пронизывал все тело. Я долго брела сквозь дворы и проходные подъезды, словно нанизывая на себя дом за домом город.

На Достоевской в колодезном дворике дома номер двадцать шесть стояла особенно долго, впитывая свет знакомого окна – окна, где перед отъездом в Америку жила Ленка с семьей. Неужели они приехали? Но потревожить людей в такой час, тем более зная, что в квартире спит сладким сном ребенок школьного возраста… И все такое…