Мертвым не понять - [33]

В конце концов… если не стошнит, я готов продемонстрировать что осталось… Но ног там и вовсе нет. – Он выждал паузу, оценивая самочувствие слушателя. – Я сидел в специальном приспособлении, что, скажу сразу, дико неудобно. Тогда я вспомнил Ваньку-встаньку. Видел, наверное? Меня заинтересовала его безного-устойчивая фигура. – Учитель обрисовал в воздухе силуэт. – Срочно пришлось полнеть. Вот так. – Рассказчик жалостливо покосился на Паву, готового, казалось, грохнуться в обморок, и, кряхтя, снова разжег трубочку, отгораживаясь от молодого человека привычной стеной дыма. – … Потом я подумал, – начал он после солидной паузы, когда очертания предметов в комнате попросту начали исчезать в едком тумане, а Зерцалов не на шутку раскашлялся, – … я подумал, что если провидению не угодно, чтобы я мог самостоятельно ходить к людям, то это может означать только одно – люди теперь будут сами ходить ко мне, и не как-нибудь, а с величайшим почтением и душевным трепетом, потому что я становился пауком, плетущим паутину, попасть в которую… хе-хе…

Я хотел сказать, что судьба неоднократно уже поворачивалась ко мне задом, и если это произойдет еще раз, поверь мне – я не растеряюсь… – Кресло истошно заскрипело, и Пава в ужасе вскочил на ноги и опрометью вылетел вон. Вдогонку ему несся и несся дьявольский хохот великого человека.

11 МАРГАРИТА

Шли дни, и увядшие цветы в моей комнате сменялись живыми. Все это время Павочка, забросив собственные дела и друзей, ухаживал за мной, безропотно снося рокочущий во мне гнев и обиды на все, всё и вся. Несколько раз прибегала приехавшая из Вашингтона Ленка, к которой в ту злополучную ночь я так и не посмела зайти. Никто кроме Павла не знал о подлинной причине моей болезни, да и к чему – вспыльчивая и скорая на расправу Лена могла скорее все испортить, а Слава… Слава и так получил свое.

Когда температура понемногу начала отступать, явился Ян Касарес – брат Линды, притащив с собой целую сумку книг. Я читала, впитывая, вампиря, наслаждаясь. Борис Виан, Октав Мирбо, Эдгар По, Маркиз де Сад… Искала себя новую, собирая по золотым пылинкам слова и образы…

А однажды несколько рассеянный Пава, в розовом кружевном фартуке и с тряпкой, которую он мял в руках, впустил в комнату красивую зеленоглазую шатенку в чернобурке.

Маргарита придирчиво оглядела спальню, ну совсем как я тогда в ее доме после презентации, и тоже, кажется, осталась довольной.

– Я хотела поблагодарить тебя… – Она помолчала, присаживаясь на стульчик, предусмотрительно поставленный Павлом для гостей. – Знаешь, а я решила уехать. Слишком много грустного связывает меня с этим городом…

– И куда? Хотя, наверное, из тех сбережений, что оставил тебе муж… – Только сейчас я подумала, что на самом деле не знаю ровным счетом ничего об этом мертвеце.

– Нет… – Она печально улыбнулась и, жеманно поводив плечами, вылезла из темной лисьей шубы. – У меня ничего нет, кроме квартиры, разумеется. Ее я продам, хотя жалко.

– Ничего? – Я удивленно уставилась на нее. – Но коллекционер… кстати, а что именно он собирал?..

– Что? А я-то думала, ты все знаешь, неужели Шор… – Она потупилась, сомкнув красивые пальцы на горле. – Когда-то у Эдуарда, моего мужа, была недурная коллекция драгоценных камней… но…

Я смотрела на нее во все глаза.

– Неужели ты и вправду ничего не знаешь?..

Вошедший Зерцалов принес подносик с чашками, я жестом пригласила его остаться. Поняв это, Маргарита ждала, меряя моего ненаглядного оценивающим взглядом. Пава пробежался на кухню еще пару раз, чтобы не отвлекаться, и после того как влил в меня отвратительного вида и вкуса отвар и отрезал гостье кусок торта, она наконец продолжила.

– До Эдуарда я уже пережила пять разводов, и у меня был друг, с которым мы время от времени встречались у него дома. Все как у всех – надеюсь, вы не осуждаете подобный образ жизни?..

Мы единодушно выказали свое одобрение, Маргарита отпила немного чая.

– …Когда я познакомилась со своим будущим мужем, я, естественно, оставила Альберта. Но он появился снова.

«История шантажа, рассказанная Шоршоной, только по второму кругу», – устало подумала я, удрученно глянув на Зерцалова.

– …Мы возобновили отношения. А надо сказать, что у Эдуарда была настоящая страсть рассматривать свои камни, гладить, разговаривать с ними, складывать вензеля и гербы… Он мог часами, не поднимаясь от стола, двигать тонким пинцетом то один, то другой экземпляр.

Кстати, когда Эд решился наконец признаться мне в любви – знаете, что он вытворил? Он сложил из всего, что у него было, мой портрет в полную величину. Представляете?!

Мы восторженно закивали.

– …Какие же вы оба хорошенькие! – Рита облизала темно-вишневые губы. – И вот роковое стечение обстоятельств – мой любовник Альберт был фотографом. И именно его фотографию Эдуард взял за образец для создания своего шедевра.

– Прости, – не выдержала я, – а какого размера была эта драгоценная женщина? И из каких камней было выложено тело? – Внутреннее чутье подсказывало мне, что это было ню.

– Я же сказала уже – в натуральную величину! – гордо сообщила она. – А материал для тела… ему, естественно, пришлось воспользоваться просто золотом.