Мертвые всадники - [9]

Это обозначало: „прощайте, товарищи".

Переводчик подозрительно заглянул в глаза командиру, но ничего не увидел, кроме усталости и покорности.

Солдат развели, надели на них толстые ватные халаты, чтобы защитить от палящего солнца, и смешанный отряд басмачей и пленных красноармейцев двинулся к городу.

Курбаша ехал и орал во все горло песню; „Хазыр крепоскь ульды“. (Теперь крепость пропала).

Басмачи перемигивались от радости, хлопали по плечу пленных красноармейцев и кормили их лепешками, сырым и сухим виноградом. Пленные сумрачно брали и ели, набираясь сил перед последней схваткой.

4

Европейская часть города дымилась и разрушенные дома догорали. Азиатская часть была вся в развалинах. Улицы всего города были засыпаны разграбленным скарбом жителей, а одежда, материалы, материя и продукты грузились на арбы.

Басмачи разложили по всем домам раненых, но теперь приходилось их вытаскивать и отправлять в горы.

Крепость не давала ни минуты покоя. На всякую суету и вой грозно грохали старые пушки, изрыгая с парапета саженное оранжевое пламя, и взвизгнувшая граната или бомба рвала стены и крыши, ранила осколками и обваливала обломки на раненых, а едкая известковая пыль подымалась белым облаком и слепила глаза.

Наступающие были вооружены новехонькими винтовками от эмира и брали количеством.

Все дома и лачуги вокруг маленькой крепости были забиты наступающими.

С воем, грохоча лестницами, бросалась цветная толпа с седобородыми имамами впереди. Живая волна ударялась в стену и взмывала кверху, чтобы затопить крепость. Но в упор вздыхало саженное пламя пушек, прожигая толпу насквозь картечью и рычали осатаневшие пулеметы.

На полчаса, на час становилось тихо. Все крыши, окна, чердаки высоких зданий, все тополя и корчаги были покрыты стрелками, которые засыпали дождем пуль бойницы и стены крепости.

Пулеметы сбивали целые гроздья людей, но все новые и новые лезли на место убитых, и последние часы крепости были сочтены...

Внутри крепости заперлись все жители с гарнизоном из 30 человек и боролись, как могли, за свою жизнь. Бегом, на себе, перекатывали раскаленные от стрельбы и солнца пушки.

Мужчины бегом выносили из порохового погреба ящики со снарядами, пулеметными лентами и патронами. На бегу, или в момент атаки учились артиллерийскому и пулеметному делу, заменяли выбывшие номера, а женщины набивали патронами пустые пулеметные ленты и оттаскивали в каменную казарму убитых и раненых.

Третьи сутки все были без сна, и на угловой башне, в тени от пустых гранатных ящиков, спали выбившиеся из сил два подростка. Они лежали на боку, дышали друг другу в лицо и вздрагивали во сне при каждом ударе пушки.

Два огромных цементных подвала на площади, бывшие торговые склады, были разграблены и заняты басмачами, но легкие орудия не могли разбить цементных сводов, и крепость скоро должна была погибнуть.

После каждой неудачной атаки вьющейся гусеницей двигалась цепь перебегающих стрелков и вливалась в подвалы. Ночью они наполнят подвалы, и остановить их будет нельзя. Слишком близко.

5

Вновь прибывших пленных красноармейцев встретил приветственный вой, который раскатился по городу и отдался в подвалах.

„Урус шайтанляр с четырьмя пулеметами полезут на крыши!.. У-у! Ой-бой-га-а!...“ — неслось по всем домам и улицам.

Осажденные по крику и шуму поняли, что отряд погиб, а к басмачам подошло подкрепление.

Комендант крепости сидел в казарме напротив председателя Угорисполкома.

Оба молча поглядывали друг на друга. Нёожиданно задребезжал телефон, и комендант схватил трубку.

—    Крепость'?

—    Да! — задыхаясь от волнения, ответил комендант.

—    Я, командир отряда, говорю с городской станции... Мы в плену, но мы вам поможем. На горбанке и на школе будут пулеметы. Не сбивайте. К угловой башне выбросите пироксилин, а то взорвется от детонации. Раздайте противогазы. Больше говорить не буду. Ухожу. Не звоните. Следят. Прощайте.

У коменданта закружилась голова, и он закричал:

—    Прощай...

Но ответа не было.

Комендант побежал выполнять все полученные указания, а в это же время командир пленного отряда излагал курбаше через переводчика свой план атаки.

Они сидели втроем в номере гостиницы, рядом с городской телефонной станцией. Курбаша сидел на плюшевом кресле, поджав ноги, и внимательно слушал. Снаружи стоял почетный караул. Курбаша кивал головой после каждой фразы переводчика:

—    Ой-бой-бой. Джуда якши (очень хорошо). На крышах будут пулеметы?.. Все стрелки соберутся в подвалы для атаки?.. Тюра — командир даст своих солдат для каждого подвала?..

—    Командир молодес, — сказал переводчик.

—    Пока все люди не соберутся в подвалы, начинать нельзя, — говорил командир. — Мои солдаты будут впереди с большими бомбами, называется газ.

Кас? Нема кас!.. — переспросил курбаша,

—    Катта бомба диди, — объяснил переводчик, и командир продолжал с усталой покорностью:

—    В другом подвале тоже будут мои солдаты впереди, а всех, кто не поместится в подвалы, надо собрать против угловой башни и ворот.

—    Эга-а. Бульды (довольно), — сказал курбаша, и план был принят.

—    Начинать надо сразу по свистку, — закончил командир отряда.