Мертвые всадники - [7]

Шрифт
Интервал

Бревна нагромоздились возле быка, и холодные волны затушили весь пламень. Мост покачнулся, но выдержал последний напор, и бревна понеслись дальше.

Лодки мчались по реке, спасая утопавших, а командир неподвижно смотрел на груду одежды, оставшейся от его солдат.

Путь был снова спасен!

Искупление вины

1

Басмачество вспыхнуло в сухих долинах и стало тлеть скрытым огнем по кишлакам. Угроза белогвардейского восстания, как дым близкого взрыва пламени тлеющего хлопка, носилась в воздухе.

На притихших вокзалах гремели воинские поезда, и в бесконечные серые пустыни и к белым отрогам снеговых гор лились потоки конницы и, скрипя по расскаленному песку, ползли орудия.

В сердце Средней Азии, где кончается железная дорога, высадился сводный эшелон.

Люди опьянели от двухнедельной вагонной качки, а расплавленное солнце жгло вагоны и раскаляло ветер, который одним дуновением до кашля высушивал легкие.

Есть никто не мог. Жажда и упадок сил от непрерывного пота расшатали последнюю спайку среди случайно составленного сводного эшелона.

Поезд остановился.

В гимнастерках, с темными пятнами пота во всю спину, осоловевшие, измученные люди нестройно побрели к глиняной крепости, охранявшей город.

Все жадно глядели на арбакешей в полосатых халатах и белоснежных чалмах. Они сидели на лошадях, впряженных в скрипящие арбы, и с огромных колес их струился песок, как вода с мельничного колеса.

Кривые узкие улицы, дома без окон с растрескавшимися глиняными дувалами казались необитаемыми. Тишина звала к отдыху, а груды пряного винограда и пахнущих сладких дынь были разложены на белых кошмах по всему базару.

В широко раскрытых прохладных чайных, поджав ноги, неподвижно сидели люди и, затянувшись через длинную камышевую трубку голубым дымом булькающего чилима, запивали затяжку глотком чая из маленькой пиалы, ходившей по кругу.

Не хотелось запираться в вонючие крепостные казармы, и большая часть отряда расположилась в бараках, прилегавших снаружи к крепости.

Никто не предупреждал уставших красноармейцев, что враг борется только предательством, что для голодного, уставшего северянина шаганская и даже чарджуйская дыня — яд, и красноармейцы разбрелись по базару.

Только этого и надо было.

В несколько часов весь базар был уставлен арбами с дынями, которые навезли басмачи из ближайших кишлаков.

Чайханщики удерживали красноармейцев и даже ссорились с ними, но остановить никого не могли.

Ведь все так просто.

В этом году такой урожай, и когда больше продают, дешевле просят.

— Малярия. Лихорадка,— твердил базарный аксакал, отталкивая людей, но его никто не слушал, и дыни шли нарасхват, чуть не задаром, а лукавые, предательские улыбочки продавцов красноармейцы встречали хохотом, как знак добродушия.

Через два дня вспыхнула малярия, и третья часть огромного эшелона свалилась в госпиталь.

Первый удар был уже нанесен. Красноармейцы поняли урок, но было поздно. Все палаты и коридоры госпиталя были заставлены койками.

Внутри госпиталя было как в погребе, от льда на головах. Ни у кого меньше 40° не было, и сторожа швабрами гнали воду с каменного пола днем и ночью, а когда пришла желтая лихорадка с дезинтерией, то из госпиталя на носилках стали выносить трупы днем и ночью.

Дело было сделано, и базарная площадь вымерла. Солнце жгло отвесными лучами завядшие дынные корки и семечки, а скромные торговцы рыскали кругом города на туркменских жеребцах, вооруженные до зубов, и радостная весть о желтой лихорадке у тортынчи - шайтанляр (чертей - большевиков) покатилась от одной банды к другой.

Мирные жители раньше жались к крепости, как цыплята к наседке; теперь они уходили в другие города, так как нападения басмачей можно было ждать с часа на час.

Но отряд не одумался.

Правда, через две недели, обезумевшие от усталости и бессонницы врачи и фельдшера прекратили желтую лихорадку, но третьей части отряда уже не было на свете, а остальные без хины были ни на что не годны.

Раздраженные люди теряли всякую выдержку и требовали от командиров удобств:

„В экспедицию пешком, или верхом, по степи?! Не-ет, брат, шалишь, будя". И они потребовали арб.

Беда была не в арбах, а в том, что отряд терял подвижность, и враг на каждом шагу имел возможность ставить ловушки. Пока скрипучие арбы вереницей тянулись к крепости, враг за городом спешно готовился к приему гостей...

За двадцать верст от города, туда, где была безводная долина, выжженная, как новый кирпич, вооруженные всадники гнали отличный сытый скот, и когда подошел отряд, сцена была уже готова.

Враг был так уверен в успехе, что даже не потрудился прилично изобразить мирных кочевников. Водопоя поблизости не было. Даже колючки не росли на земле, горячей, как сковорода. В стаде не было ни одной лошади; юрты не были расставлены; на земле совсем не было навоза, следовательно, стадо пришло недавно и даже не отдыхало. Сюда? Зачем!

Но эти вопросы не пришли в голову никому.

Наскоро расставив огромные котлы, басмачи сварили плов, насыпали в него полпуда зеленой анаши и стали изображать щедрых кочевников.

—    В этом году такой урожай. И потом, мирные жители всегда помогут войскам против басмачей... Слезайте, пожалуйста. Винтовки? Здесь, в десяти верстах от города? Нет! Нет! Теперь они больше не нападут...


Еще от автора Александр Павлович Сытин
Контрабандисты Тянь-Шаня

Повесть «Контрабандисты Тянь-Шаня», вышедшую в двух изданиях в начале тридцатых годов, можно назвать, учитывая остроту, динамичность и порой необычайность описываемых в ней эпизодов, приключенческой. Все в ней взято из жизни, действующие лица имели своих прототипов, но это не документальное произведение, и даже некоторые наименования в ней условны.Автор списывает боевые будни одной пограничной заставы на восточных рубежах страны в двадцатых годах. Пограничники ведут борьбу с контрабандистами, переправляющими через границу опиум.


Ослы

Необычайные рассказы из жизни домашних и диких ослов.