Мертвые всадники - [29]

Уже три дня, как несколько тысяч народа съехались сюда на арбах. Любопытные жили тут четвертый день, чтобы в день улака быть ближе к полю. Вместо „здравствуй", люди говорили друг другу:—байга! (скачка) — улак!

Границы поля были обозначены красными флагами. Кербалай грозно нахмурился, повернулся к Алимджану и сказал:

— Завтра, если мы победим, прямо с этого поля мы поедем сватать твою невесту.

Алимджан расцвел в улыбке.

С края поля поднималась большая скала. Там заседали старейшины, и Кербалай послал туда вестника.

Не дожидаясь ответа старейшин, Кербалай повел отряд в отведенную курганчу (огороженное место). Плотно пообедав, все завалились спать, а Алимджан вместе с начальником милиции поехал по городу. Их встретил посланный Кербалая и сообщил им решение старейшин: они разрешили допустить сто человек от киргиз, сто человек от гостей и двести человек от горожан. Далее вестник рассказал, что во главе гостей будет сам Кур-Ширмат. Горожане выбрали Файзуллу Шамур-зина. Вестник прибавил, что он сообщил старейшинам об избрании Кербалая.

Друзья повернули коней и поехали мимо шумного лагеря гостей. Там шли лихорадочные приготовления к завтрашней схватке. Афганцы и узбеки эмира осматривали коней, сбрую, подпруги и проверяли каждую пряжку.

Какой-то афганец, сидя на лошади, поднял ее на дыбы и заставил ее пройти на задних ногах шагов двадцать. Гул одобрения пошел по всему лагерю. Городские наездники проезжали мимо на туркменских жеребцах, воспитанных для улака.

Файзулла Шамурзин насмешливо поклонился Алимджану, но великан холодно отвернулся, и Файзулла заскрипел зубами от ярости. Он с ненавистью посмотрел вперед на высокий глиняный дувал, за которым дико ржали кони. Там был Кербалай.

День перевалил за полдень, и оба друга хотели заехать в чай-хану, чтобы пообедать, как вдруг из толпы вышла женщина.

Она была закутана, как все узбечки. Лицо ее было закрыто чимбеттом, она подошла к коню Алимджана и подала записку. Он не успел опомниться, как она исчезла в толпе. На клочке бумаги по-узбекски было написано:

Мой любимый. Победи и будь жив... Целую тебя...

Твоя Зара.

Алимджан спрятал письмо и вошел в чай-хану. Начальник милиции отговорился и скоро ушел, и великан сидел и думал. Однако он знал, что увидеть ее сегодня невозможно, и с тяжелым сердцем отправился в курганчу.

Киргизы спали прямо на земле. Начальник милиции и Кербалай растянулись на попонах. Для Алимджана на земле было разостлано одеяло, и вместо подушки в головах лежало седло. Часовые охраняли спящих.

Алимджан позвал Кербалая.

Я не сплю, — отозвался глава рода.

—    Кербалай, кого ты называешь батыр? (богатырь)—спросил Алимджан.

—    Того, кого чтит народ, — не задумываясь, ответил Кербалай. И тут же прибавил киргизскую словицу: — Народ свят.

—    Я кого будет чтить народ? — снова спросил Алимджан.

—    О-ох! Алимджан, — отвечал Кербалай, — того, кто завтра будет победителем на улаке. Но Алла-Акбар, мы не отдадим врагам нашей славы.

—    Отец, — тихо сказал Алимджан. — Горожане выбрали Файзуллу Шамурзина.

—    Кысмет (судьба), — вздохнул Кербалай. — Значит, мы имеем на двести врагов больше. Спи. — И он опустил голову на седло.

10

У л а к

Перед Кербалаем на конях выстроились сто человек всадников. Это был цвет племени каракиргизов. Старики допустили только самых честных, сильных и смелых. В числе ста были также Алимджан и начальник милиции. Надо было ехать на поле. Кур-Ширмат и Файзулла промчались со своими отрядами, но Кербалай не спешил. Он поднял голову и осмотрел всех.

—    Если кто из вас боится, пусть уйдет. Иншаллах. Я не буду смеяться.

Глубокое молчание и каменная неподвижность всадников были ответом. Кербалай кивнул головой и тронул лошадь.

—    Что ж, поборемся, — пробормотал Алимджан своему другу, сжимая бока огромного вороного коня. Из диких коней, которых привел с собой Кербалай, выбрали сто. Необъезженные кони ржали и рвались во все стороны, но могучие всадники сдерживали их в рядах. Молчаливые всадники на разъяренных конях шагом тронулись по улице.

— Ой-бой-бой! Шайтанляр! (черти), — пробормотал старый горожанин, когда отряд повернул к полю. Внизу, под обрывом, у подножья горы столпились и перемешались гости и горожане. Кербалай со своими всадниками также вмешался в толпу. Игра заключалась в том, что победители должны были отнять у остальных тушу козла, называемую улак. Сегодня два раза надо было провезти ее кругом поля и привезти до старейшин. Как всегда, люди одной и той же партии могли передавать тушу друг другу и помогать один другому. Один из старейшин объявил число кругов. Во время борьбы всадники, по адату (обычай), могли бить друг друга камчами (нагайками) и топтать лошадьми, если это возможно. Поэтому у всех было надето по два толстых халата, несмотря на жару, чтобы удар не сразу доставал до тела. Четверо старейшин подошли к краю обрыва, держа тушу козла. У туши была отрезана голова и обрублены ноги. Кожа на шее и ногах была зашита. Старейшины раскачали тушу и бросили ее вниз со скалы. Исступленный вопль толпы всадников отвечал снизу. Стотысячная толпа зрителей подхватила крик. Гром покатился по степи. Пыль скрыла место борьбы. Отважные афганцы подымали коней на дыбы, прокладывая себе дорогу шаг за шагом. Киргизы и горожане спешили за ними. Огромный рослый узбек эмира поймал при падении тушу. Под градом ударов плетей он не успел взять ее на седло, и улак упал вниз на землю. Толпа напирала с краев. В середине толпы, где была туша, многие кони оставались стоять некоторое время на задних ногах. Всадники опускались с седла и хватали тушу. Какой-то горожанин поднял улак с земли и подхватил на седло, прижав тушу ногой. От камчей верхний халат на нем разлетелся в клочья. Он закрыл рукой лицо от ударов. Выдрессированный туркменский скакун взвился на дыбы и стал прокладывать себе дорогу.