Мертвые всадники - [28]

—    Я не буду больше ждать проводников из долины. Мы сумеем перейти озеро, ведь, перешли же они. Кроме того, скот нам понадобится. Пусть эти люди идут впереди, и, если они солгали, стреляйте в них.

Скоро восемьдесят человек охраны каравана спустились на лед.

Пастухи тронулись впереди, и мрачное злорадство промелькнуло в глазах начальника милиции. Ветер стал теплым, лед по щиколотку был покрыт водой, но провожатые уверенно шли вперед, и остальные потянулись за ними. Наконец все дошли до конца озера.

—    Пора,—сказал начальник милиции и, обернувшись назад, выстрелил в упор в высокого человека. Тот взмахнул руками и грохнулся на лед. По всему озеру загремела беспорядочная стрельба, и глухое эхо прибрежных скал повторяло раскатами по горам каждый выстрел.

Алимджан был ранен, три пастуха убиты, и их халаты тлели от выстрелов в упор.

Но вот с береговых скал, из-за полыньи захлопали вразброд выстрелы. Стрелки Кербалая били на выбор, и темные фигуры заметались на белом снегу. Началась паника. Люди бежали назад и падали через несколько шагов. На лед спускались охотники Кербалая и бежали к одинокому каравану, который остался теперь без всякой охраны.

Прошел целый месяц. Становище Кербалая было похоже на военный лагерь. Вновь сформированный эскадрон вытоптал целое пастбище ежедневными занятиями.

Алимджана и начальника милиции не было. Они участвовали в борьбе с

Кур-Ширматом. Вот уже целый месяц, как они спустились в долину и присоединились к войскам.

Иногда откуда-то из долины привозили на Джай-лау убитых и раненых. Среди них были и милиционеры, влившиеся в отряд, и киргизы. Кербалай беспокоился за своих детей, как он называл Алимджана и начальника милиции, но пока им везло. Последние дней десять от них не было никаких известий, и Кербалай тревожился. На одиннадцатый день перед вечером прибыл вестник, и от его новостей все Джай-лау загудело, как пчелиный улей.

Кур-Ширмат сдался. Его окружили и прижали к Дарье. Не получив обещанного подкрепления от эмира, он пообещал служить красным. Дав обещание бороться с басмачеством, он сообщил сведения, по которым были захвачены и разоружены две крупные банды. Поэтому ему оставлялось оружие, и его ждали в Керманшах, как гостя. Но все это было не главное. Вестник с волнением рассказывал Кербалаю, что церемония парада и сдачи Кур-Ширмата закончится конным состязанием. Алимджан умолял Кербалая поторопиться.

Киргизам предстояло принять участие в состязании, и дело шло о чести всего рода. Закончив свое сообщение, вестник робко шагнул вперед и сказал:

— Кроме всего этого, у меня есть дело, .которое касается твоей личной чести. Невеста твоего приемного сына жива. Ее прятали по кишлакам, но сейчас она в Керманшахе. Если ты опоздаешь, и нас победят на улаке, то будет плохо. Никто не отдает замуж девушку за битого. Поэтому, как только придет Байрам, ее отдадут замуж за Файзуллу Шамурзина. Ты делал подарки, посылал сватов, но род Чуназов потеряет свою невесту. Так говорит Алимджан.

С этими словами вестник поклонился и вышел.

Кербалай созвал стариков рода на совещание.

Всю ночь и половину следующего дня они думали, кого послать на поле от рода в роковой день. Перед вечером следующего дня Джай-лау опустело.

Молодые и старики с дикими, необъезженными конями в поводу тронулись в Керманшах.

Трехдневный путь по горам, способный убить европейца, только утомил отборную молодежь, ехавшую защищать честь рода.

Впереди всех был крепкий, как дуб, Кербалай.

На четвертый день они были уже в окрестностях Керманшаха. Слегка осунувшиеся и утомленные всадники с изумлением смотрели на удивительное зрелище. Вся степь была усеяна народом. По дороге стояли зеленые арки. В поле чай-ханщики расставили бесконечные столы, и дым от шашлыка уходил далеко в степь.

Через два часа должен был прибыть отряд Кур-Ширмата.

Вдоль дороги шеренгами стояли войска, а позади них скромно темнели ряды стрелков Кербалая. Дальше уже начинались пригородные сады. Огромные столы для гостей ломились от плова и мяса.

Грянул оркестр, и толпа загудела.

На коне с серебряной сбруей показался гордый Кур-Ширмат. Он выглядел, как эмир. На белоснежной чалме алмазной пряжкой был приколот высокий султан из перьев. Золотой парчевый халат сверкал на солнце. Слегка приподнявшись в седле, он надменно оглядывал толпу. По бокам от него в красных чалмах, расшитых золотом, ехали суровые афганцы. Дальше непрерывным потоком тянулась конница. Люди эмира, пришедшие с Кур-Ширматом, били в бубны и пели боевые песни.

Разукрашенные сбруи лошадей стучали серебряными украшениями, подвесками и разноцветными бусами. Наконец, весь отряд в тысячу человек проехал к садам и спешился. Войска садились вперемежку с гостями.

Скромные горцы, прибывшие с Кербалаем, были поражены пышностью врагов и великолепием праздника. К Кербалаю подъехали Алимджан и начальник милиции. Оба отряда киргиз соединились. Кербалай поцеловал Алимджана и крепко пожал руку начальнику милиции. Кербалай начал расспрашивать их об улаке. Они поехали вперед, и начальник милиции показал рукой в поле. Только во второй раз на своем веку Кербалай видел такие большие приготовления к играм.