Мерцание золота - [17]
Алена даже не повела бровью. Я пожал плечами и ничего не сказал.
На следующий день мы отправились гулять по городу и попали под дождь. Капли этого дождя походили на градины, и одна из них смачно шлепнула меня по плечу.
— Смотри, на рубашке остался след, — показала мне вечером рубашку жена.
— Поляки весь день трубят о радиоактивном облаке, идущем со стороны Союза, — сказала дежурная по этажу. — А вы вправду писатель?
— Писатель, — кивнул я.
— Наш?
— Из Москвы.
— А я с женой Быкова в школе работала, — посмотрела она на меня. — Знаете такого?
— Еще бы! — сказал я.
Я не стал говорить, что Василь Быков был председателем объединения прозаиков, когда меня принимали в Союз писателей.
— После того как он ее бросил, она заболела и умерла, — сказала дежурная. — Сын остался. А Быков со своей новой женой уехал то ли в Минск, то ли к вам в Москву.
— А кто была эта его новая? — спросил я.
— В газете работала, — пожала плечами дежурная. — Писателям все можно.
Я не стал обсуждать с ней эту скользкую тему.
С Быковым я встретился во Франкфурте-на-Майне гораздо позже. Сейчас мне было жалко Адамовича, умершего прямо во время заседания в суде.
3
В издательстве стал часто появляться знаменитый писатель Юрий Владимирович Бочкарев. Вепсов его называл Классиком или просто Ювэ. Они были знакомы еще с тех времен, когда Ювэ работал в Союзе писателей России, а Вепсов служил в «Советской России» завотделом культуры.
Гена Петров из издательства уволился, и поневоле я стал правой рукой директора. Никаких привилегий это положение не давало, кроме одной — мне дозволялось бывать в комнате за сценой, точнее, за директорским столом. Каждый посетитель издательства знал, что именно в этой комнатке решалась судьба книг.
Меня пригласили за стол, накрытый не пышно, но и не бедно: сёмужка, мясцо, картошечка с укропом, ну и, само собой, водочка.
— Кто ваш любимый писатель? — осведомился Ювэ, беря со стола стопочку.
— Бунин, — сказал я.
На самом деле больше других мне нравился Куприн, но для Ювэ надо было назвать Бунина. И я был допущен в круг избранных.
— Ювэ, расскажите, как вы работали с Соболевым, — попросил как-то Вепсов.
— А откуда вы знаете? — поднял одну бровь Ювэ.
— Да уж знаю, — хмыкнул Вепсов. — Над его дворником весь Союз писателей хохотал.
— Что за дворник? — спросил я.
Мне, как самому юному за столом, разрешалось задавать нелепые вопросы.
— Про дворника действительно все знают, — махнул рукой Ювэ, — а вот о том, как я его навещал во время болезни…
— Молодежь не знает, — остановил Классика Вепсов. — Давайте сначала про дворника.
— Дворник как дворник, — пожал плечами Ювэ, — за участком смотрел. Зимой дорожки расчищал, чтобы можно было гулять. Вот он пришел рано утром, глядь…
— Ночью оттепель случилась, — вставил Вепсов.
— Ну да, оттепель, иначе как бы все растаяло? Василий, не перебивайте. Дворник смотрит — из сугроба чекушка водки торчит. Что ж, спасибо, конечно. Дворник выпил чекушку, зажевал снежком. А в следующем сугробе еще одна чекушка. Он и ее выпил. В общем, Леонид Сергеевич выходит утром на крыльцо, а на нем спит пьяный дворник.
Все засмеялись. Не смеялся один я.
— Леонид Сергеевич, гуляя по дорожкам, прятал в них водку, — объяснил Вепсов. — Жена не разрешала ему пить, так ведь, Юрий Владимирович?
— Она не только не разрешала, но и руководила вместо него Союзом, — кивнул Классик. — Очень решительная женщина.
— Но все испортила оттепель, — стал разливать по рюмкам водку директор. — Заначка Соболева вытаяла и досталась дворнику. Он небось думал, что это дар божий.
— Думать, конечно, можно, — сказал Классик, — но если бы не напился, не выгнали бы. Мне, думаешь, просто было выполнить его приказ?
— Досматривала? — хихикнул Вепсов.
— Еще как! Леонид Сергеевич позвонил и попросил приехать в Переделкино. Он уже почти не выходил на службу. «Как хочешь, но принеси», — велел он. А как я принесу? Супруга у него хуже цербера.
— И куда вы засунули фляжку? — спросил Вепсов.
— В трусы, — смутился Классик. — Не станет же она там лапать.
— А если бы стала?
— Тогда между людьми были другие отношения, — строго сказал Классик. — Я достал фляжку с коньяком. «Из чего будем пить?» — спрашиваю. Соболев подошел к окну и выдернул из горшка цветок. «Вот, — говорит, — прекрасная посуда».
Теперь засмеялся и я.
— А ведь Соболев был беспартийный, — заметил Вепсов.
— И даже дворянин, — согласился Классик. — О том, что он застрелился, официально не сообщалось.
— А он застрелился? — удивился я.
— Узнал, что у него рак, и достал из тумбочки именной пистолет.
— У вас пистолет тоже имеется? — спросил Вепсов.
— Вам это знать не обязательно.
Классик встал и медленно выпил свою рюмку до дна. Мы последовали его примеру.
— У меня доктора хорошие, — сказал, не глядя на Вепсова, Классик.
— Я не это имел в виду, — примирительно произнес Вепсов. — Лично я не возражал бы, если бы меня наградили именным оружием.
— От нынешней власти я ничего не приму! — презрительно поморщился Классик.
Совсем недавно Ювэ отказался от ордена, которым его наградил Ельцин. Писатели-патриоты одобрили этот поступок. Демократы, конечно, единодушно его осудили. Интеллигенция была разделена практически поровну. Я понимал, что это большая проблема для страны. Вопрос в том, понимала ли это власть.
Эта книга впервые в российской исторической литературе дает полный и подробный анализ этногенеза западной ветви восточнославянского этноса и его развития от древнейших времен до Средних веков. Автор представляет на суд читателей свою сенсационную интерпретацию пантеона славянских богов, что, без сомнения, будет интересно для всех интересующихся историей дохристианской Руси. Книга написана живым языком, главы из нее публиковались в периодике.
Премьера книги состоялась на портале ThankYou.ru. В сборник известного прозаика Алеся Кожедуба «Уха в Пицунде» вошли рассказы, публиковавшиеся в журналах «Дружба народов», «Наш современник», «Москва», «Московский вестник», «Слово», «Литературной газете» и других периодических изданиях. Автор является признанным мастером жанра рассказа. Действие происходит во многих городах и весях нашей планеты, от юга Франции до срединного Китая, однако во всех рассказах так или иначе затрагивается тема Москвы, которую писатель хорошо знает и любит.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».