Меня зовут Жанн Масс - [12]
– Кстати, мне сегодня звонили одни типы. – Ну и?
– Они назначили встречу на завтра в 13-м округе.
– Чего они хотят?
– Не знаю. Они все поразбивали у меня дома. – А…
– Я хочу доверить тебе одну тайну. Но это должно остаться между нами.
– Давай.
– Я знаю место, где Роже Пишу прятал деньги. Там же, наверное, лежат и драгоценности, и суп в пакетиках.
– И зачем ты мне все это рассказываешь?
– Нам придется потянуть оттуда немного, совсем чуть-чуть. Чтобы мы могли купить машину.
– А может, лучше сходить в бассейн помыться?
– Это даст нам немного карманных денег…
– Не знаю. Мне надо подумать, я скажу тебе завтра.
– Я говорил тебе, что один приятель – вышибала из «Жиголо» – как-то рассказывал, что он беседовал с компанией арабов? И угадай: что сказал ему один из этих ребят?
– Ну, давай.
– Прикинь, перед тем как войти в кабак, они надевают кипу.
– Прикольно.
– Еще бы.
– А мне сегодня ночью снилась девчонка. Помнишь, я тебе о ней рассказывал – Мария-Луиза? Вот это была порнуха: она себя везде трогала, а я смотрел и все такое. И во сне у меня было извержение, как у игуаны. Представляешь? Струя все никак не останавливается. Потом в какой-то момент девчонка берет сперму пальцами, а там… На самом деле… сперма… это была моя пуповина.
– Какая мерзость.
– Чего? Прикольно…
– Сколько времени ты не трахался?
– Лет двенадцать, а что?
– Выслушай меня.
– Слушаю.
– Сейчас ведем себя так, как будто нам весело. Ты следишь за моей мыслью?
– Все в порядке.
– Когда навалит толпа и начнется суета, мы перейдем ко второму этапу, а пока – твое здоровье!
– Твое здоровье!
Мы поднимаемся и проскальзываем в просторный зал «Кокосового Ореха», этого дорогого «кокоса», который я вижу, быть может, в последний раз. Кое-где еще виднеется пустое пространство, но вечер обещает быть удачным. Программа безупречна, ожидается забойный сюрприз: проездом и только один вечер – немецкий DJ Сэм Зануда.
Толпа девчонок уже прилипла к VIP-проходу, подстерегая малейший признак его появления, но он еще не приехал – он ужинает в ресторане «Кост» с Жаном Рошфором.[48]
Он и не должен быть здесь раньше полуночи или часа ночи. Но девочки уже на местах, и для нас это совсем неплохо, ведь нам так не хватает ласки.
– У меня есть идея.
– Не может быть!
– А не поискать ли нам красивых телок?
– Даже не знаю.
– Следи за мной, это несложно.
(Я хочу сказать, что мне разонравился Жанн, и я, наверное, вычеркну все реплики, сказанные им в этой книге.)
Я замечаю двух красоток во флуоресцентных юбках, позирующих моему корешу Бенжамену. Целую его в плечо и обращаюсь к этим двум созданиям:
– Не найдется ли у кого-нибудь маракасов?
Они озадаченно смотрят друг на друга.
– Не найдется ли у кого-нибудь маракасов?
– Придурок какой-то! – прыскает одна из них.
– Настоящий придурок, – подхватывает другая.
– Я могу угостить вас пастисом?[49]
– А ты можешь угостить нас чем-нибудь более сексуальным?
– Все в порядке, Бенжамен?
– Что будем пить?
– Шампанское! – кричат девчонки.
– Ну, значит, шампанское. И один пастис, Джеф!
Деррик сует мне в руку таблетку, и я кладу ее на язык: это кислота[50] со вкусом Suze. И перед тем как проглотить ее с остатками своего напитка, я бросаю на стакан скептический взгляд. На подходе бутылка шампанского и пастис, и я расплачиваюсь синей Visa своего отца. Замечаю, что народа в зале заметно прибавилось, если только это не первые глюки, и подталкиваю нашу компанию в более спокойное местечко.
Бенжуй, смеясь, взбалтывает шампанское. Я опять вспоминаю о Лизе и тут же хватаюсь за мобильник: на нем три сообщения. Невзирая на шум, я прослушиваю автоответчик:
«– Добрый день. Инспектор Кольмар. Послушайте, в четверг вечером у Ивона Ламбера открывается вернисаж Бертрана Лавье. Я хотел узнать, не планируете ли вы его посетить. Это все. Свяжемся позже. И главное: не качайте пресс по выходным.
– Это Лиза, я вернулась в Париж. Вижу, ты фильтруешь звонки, жаль…
– Это опять Лиза. Уже 23:00, и я тебе перезваниваю, чтобы сказать: я проездом в Париже. Завтра отправляюсь в Милан. Если хочешь меня видеть, то прямо сейчас!»
Я обращаю внимание на то, что все вокруг начинает деформироваться, а когда я говорю, слова выходят размытыми, словно набранные черной типографской краской, и рассеиваются между людьми. Музыка становится большой шелковой лентой цвета фуксии. Собираю мысли руками, потом делаю из них плотный шарик и кладу его под мышку – только так я могу сконцентрироваться на том, что буду говорить девчонкам:
– Девочки, мне нужно вас кое о чем попросить. Тут есть один приятель: горбатится на работе, не переставая. Он скромняга, всю ночь сидит в кабинете, пока мы здесь дурака валяем. Вы бы сходили к нему в гости, развеселили бы его, что скажете?
– Ты принимаешь нас за шлюх?
– Я же не прошу вас спать с ним. Я прошу просто поразвлекать его минут пятнадцать. Это совсем не одно и то же. Ну пусть будет десять минут, пока мы сходим за колесами.
– Ну ладно, только для тебя!
Эти две лапочки подходят к Франсуа Пишу, а он даже не сопротивляется своему счастью. Когда они отходят достаточно далеко от нас, мы бежим в его кабинет.
– Отключи свой мобильник, Жанн, – шепчет мне Деррик.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.