Меня нельзя бросить - [4]

— А он это знает? — В обоих глазах Алисы мгновенно отразилось одно чувство — тревога.

— Пока нет, — не глядя ей в лицо, с усилием ответила Елена. Тонкие ее пальцы нервно мяли окурок, брошенный Алисой мимо пепельницы.

— А если его старушка явится сюда с этой радостной вестью?

— Она сейчас на даче...

— Чудесно! — оживилась Алиса.

— «Старушка», — улыбнулась Елена. — Она выглядит чуть старше меня. Подтянутая, модная, волосы «под бронзу». Замечательно сохранилась...

— Еще бы!.. Не чета тебе. На работе, небось, не «сгорела»! Да не гляди ты на меня так! А то, честное слово, водки захочется! — Алиса выхватила из кармана еще одну сигарету. — Слушай меня внимательно! Сама я бездарно прожила свою женскую жизнь. Но ведь чужие болезни виднее. И тебя я хочу излечить. В том, что происходит, виновата ты сама. Как я понимаю, на работе ты проявляешь изобретательность, терпение и, что самое в тебе удивительное, деловую хватку... Однажды я, не без страха, взялась за статейку, посвященную химику-новатору Голубевой. Кое-что даже поняла. Скажем, как спасти древесину от гниения «Голубевской» пропиткой. Вспомнила, как ночами, сидя вот за этим столиком, ты выводила какие-то иероглифы. Но... «давайте не будем»! Это еще не некролог. Так вот, пойми: если женщина надеется устроить себе какую ни на есть личную жизнишку, она тоже должна серьезно потрудиться. Конечно, приятно, что твои телеграфные столбы простоят, скажем, полсотни лет... А вот Виталий не продержался с тобой и четырех! Прости за грубую аналогию, но ведь и его нужно было обработать «на прочность».

— «Обработать»? Но с Андреем я никогда...

— Бога ради, не ссылайся на Андрея. К сожалению, такие, как он, косяками не ходят. А на этот раз тебе попался заурядный столб. Столб как таковой. Надо было постигнуть законы его существования.

— Льстить, лицемерить или, как выражается тетя Паша, «угождать»?

— На крайностях не настаиваю. Предлагаю иное: кормить, и при этом как можно вкуснее, ухаживать, а по мере сил развлекать... А самое основное — казаться его глупее. Это при всех обстоятельствах. Поверь, так называемые «умные женщины» вольно или невольно оскорбляют мужчин...

Философствуя, Алиса оживилась — губы ее змеились вольтеровской улыбкой.

— Но Андрей говорил...

— Опять Андрей! Пойми, этого уже нет. Скажи лучше, чем же тебя привлек данный объект?

Взглядом опытного хирурга Алиса всматривалась в лицо подруги. Та не торопилась с ответом, словно задумалась.

— Я встретила его, когда после гибели Андрюши прошло пять лет. Мы с Костей совсем одни... А ты сама сказала, что значит под Новый год одной сидеть. Это верно... Я была тогда красивее...

— Ты и сейчас красивая. Всегда красивая. Похожа на Вивиан Ли. Только на русский лад. Продолжай.

— Крутились вокруг меня какие-то типы... Один лысый вдовец «с солидными намерениями» и дачей в Кратове. Скучный, как вот этот дождик... — Елена кивнула на окно, за ним мерцал дождливый, осенний день. — Другой... Это было что-то неопределенное, грязноватое, «расхристанное», как о таких говорила моя мама. Где-то он пописывал, что-то сочинял. Фамилию забыла, а псевдоним до сих пор помню: «Красный Буй». Он так мне представился, а я спросила: «Вы там живете?»

Елена тихонько рассмеялась. Алиса наслаждалась молча.

— Стало страшно. Вдруг с тоски, от сереньких жировок возьму да и кинусь к одному из них. Тут Соня — а ведь ты ее знаешь, ее заботу обо мне — познакомила меня с «одиноким порядочным инженером». Это и был Виталий. Он сразу же показался мне крепким, прочным...

— «Прочный, крепкий»! Вот я и говорю — изделие-то деревянное...

— Перестань, Алиса. В этом есть своя правда. С ним наша жизнь стала иной. Смешно сказать, но вот этот стол почему-то всегда шатался, а он сразу что-то подпилил, подбил, и...

— Перестал шататься? — деловито осведомилась Алиса.

— Конечно, это мелочи. Но с ним все стало как-то прочнее...

— Еще бы! Веками творимая легенда — «мужчина в доме»! — Алиса даже возвела к потолку свои разноцветные глаза.

— Нет, в этом было и иное. Ведь Костя рос без отца, скучно ему было, одиноко, знаешь, я думаю, даже немножко страшно. Почему? Не знаю. Родился он такой слабенький. Вдруг появляется энергичный, сильный человек. Ведь он даже зарядку приучил его каждый день делать, обтираться холодной водой. На футбол, на бокс с собой таскал. Костя так и приник к нему.

Елена встала, подошла к окну.

— Что же он не едет? Ведь и вещи собрал...

— Ты покури, — сказала Алиса, роясь в кармане.

— Я же не курю, ты знаешь...

— А сейчас покури. На, вот...

Елена взяла сигарету, чиркнула спичкой, неумело затянулась.

— Молодцом! — одобрила Алиса. — Жаль, что мы, бабы, водчонку не любим. Да отойди ты от окна! Знаешь, я почему-то думаю, что твой мерзавец вместо того, чтобы искать такси, преспокойно отсиживается в кафе. Уверена, что к своей мамаше он не слишком рвется. У него с ней, наверно, «коса на камень»? Кровь-то одна, волчья!

— Нет, нет! Конечно, в нем это есть. Но есть и другое. Честное слово, другое! Мне прямо говорит, что больше всего ценит во мне, что я... иная, совсем иная, чем его мать... Он ведь по-своему любил меня.