Men from the Boys, или Мальчики и мужчины - [74]

Не все ребята, занятые в спектакле, собирались быть звездами сцены и экрана. Но когда я смотрел на дочь — а я никогда не думал о ней как о падчерице, мы слишком давно жили вместе, — когда я смотрел, как она поет «Если бы я была колокольчиком», «Я раньше не влюблялась» и «Влюбленную женщину», я верил, что она может ею стать. И это была не просто родительская гордость. Я знал ее с тех пор, как ей исполнилось пять лет, и она всегда легко смотрела на жизнь.

Сид осталась в машине, а мы с Пегги пошли в супермаркет.

— Еще молока и хлеба, Гарри, — крикнула вслед моя жена. — Не только шампанского, хорошо?

— Можно взять розовое? — спросила меня Пегги.

Я засмеялся:

— Любого цвета, какого хочешь.

— Ты возьмешь ту ерунду, которую хотела мама, — сказала она, — а я пойду за шампанским.

Я взял корзину и отправился за «ерундой». Потом услышал звон колокольчика на дверях, означавший, что в магазин кто-то вошел. Послышался смех. Я поднял глаза, но ничего не увидел. Смех стал громче. Я ухватил батон пеклеванного хлеба, нашел холодильник и положил в корзину пару пинт молока. Потом отправился искать дочь.

Она была у винных полок, а по бокам от нее стояли двое парней. Она держала бутылку шампанского, но уже не улыбалась. Прыщавый, с упаковкой пива в руках, гоготал, а Уильям Флай, приблизив к Пегги свое сизое щетинистое рыло, шептал что-то на ухо. Моя дочь отворачивала лицо, закрыв глаза, но стояла на месте как вкопанная.

— Что здесь происходит? — спросил я. — Что вы с ней делаете?

Все трое посмотрели на меня.

— Просто разговариваем, папочка, — ответил Уильям Флай, а Прыщавый бросил на меня злобный взгляд.

Я взял Пегги за руку.

— Идем, — сказал я.

Мы расплатились и вышли.

— Что случилось? — спросила Сид, когда мы сели в машину.

Пегги покачала головой.

— Ничего, — ответила она.

Мы поехали домой и стали пить шампанское. Я поставил оригинальный саундтрек к «Парням и куклам», и мы улыбались, слушая, как Марлон Брандо голосом Фрэнка Синатры исполняет лучшую песню постановки «Удача быть леди». Все было хорошо, мы чудесно провели время перед сном.

Но когда они ушли наверх и я убедился, что все спят, я вышел из дома, сел в машину и поехал на фабрику фейерверков на Сити-роуд.

Никто не остановил меня, когда я вошел в ворота. Я покачал головой. Просто счастье, что в этом районе нет шайки грабителей, ворующих бенгальские огни.

Я нашел их на складе, в окружении пыльных коробок с римскими свечами, «огненными колесами», шутихами, ракетами и марионетками. Синг Рана смотрел, как старик и мальчик снова и снова повторяют движения.

— Не высовывай локоть, когда бьешь кулаком, — говорил Кен. — Немного согни ноги. Четко и аккуратно. Согнись пополам в ответ на этот удар. Быстрее. Энергичнее. Почему не сгибаешься резко? Подбородок вниз. Не будь как памятник. Поднимись на цыпочки. Танцуй, Пэт, танцуй!

И мой сын танцевал. Совсем не так, как его сестра.

Старик держал руки наладонниками вперед и называл комбинации, а Пэт в точности исполнял то, что он говорил. Когда они сделали перерыв, оба мокрые от пота, я отозвал старика в сторонку.

— Он готов? — спросил я.

Кен посмотрел на меня так, как будто я что-то не совсем понимал.

— Никто не бывает полностью готов, — ответил старик.

Пэт терпеливо стоял, не снимая перчаток. Он неуклюже прижимал к себе бутылку с водой, подняв лицо и закрыв глаза, пока Синг Рана замызганным полотенцем вытирал с него пот.

— Не слишком ли быстро он вернулся на работу? — спросил я, кивая на старого гурка. — Он ведь был в больнице чуть ли не пять минут назад.

Кен посмотрел на меня так, словно я не переставал его удивлять.

— А что ты предпочитаешь, чтобы он сделал? — осведомился у меня старик. — Заполз в тихий уголок и умер?

22

Я сидел на автостоянке напротив бара.

За красным бархатным шнуром в самом конце потертой красной дорожки стоял сорокалетний бритоголовый здоровяк в коротком черном пальто, охранявший девушку с планшетом в руках. Оба делали вид, что здесь Голливуд, а не Холлоуэй.

То и дело, пошатываясь, входили и выходили пьяные, а я думал о том, чтобы уехать. Я думал — может, мы смогли бы начать сначала. Все мы. С нуля. Новый дом. Новая школа.

«Австралия» звучит неплохо.

Но, когда я увидел, как они выходят из бара, я понял, что уже слишком поздно. Слишком мало времени. Слишком много всего, чтобы начать жизнь с нуля. Однажды вы понимаете — ничего не изменится.

Бритоголовый в пальто поднял шнур, и из бара вывалились Уильям Флай с Прыщавым. На дороге стояла брошенная кем-то тележка для покупок. Прыщавый упал на нее животом, и Уильям Флай повез его через улицу, направляясь ко мне.

Я пригнулся на сиденье. Уильям Флай толчком пустил тележку с Прыщавым по почти пустой автостоянке. Он был большим, сильным парнем. Тележка несколько раз обернулась вокруг своей оси и опрокинулась. Они немного похохотали, потом Уильям Флай помог приятелю подняться, и они о чем-то переговорили. Я посмотрел на бар на другой стороне улицы. Бритоголовый в пальто смотрел на девушку с планшетом, его огромное лицо светилось вожделением. Когда я оглянулся, Прыщавый, пошатываясь, плелся на дальнюю сторону стоянки, направляясь к рынку, выходящему на главную улицу.