Мемуары торрека - [8]

Сказать по правде, это я бурчал скорее по инерции, и принимать мои мысли за чистую монету вовсе не стоит. Просто я снова не выспался и готов придушить всех на свете, а курсантов — в первую очередь. На самом деле со Старым мы ладили лучше всех. Лёхе Чеботарёву я бы не позавидовал. Когда-то давно с ним приключилась загадочная история, в которой он потерял три передних зуба. Как это произошло он нам не рассказывал, но вот последствия загадочного приключения остались у парня на лице… или скорее всё же во рту, если быть совсем точным. Стоматолог вставил на место потери золотые коронки. Вот и приходилось Старому отсвечивать блестящей улыбкой, что добавляла десяток лишних лет его облику.

— Курс, выходим на построение! — вновь послышался голос дневального.

Взвод ринулся в узкие двери. В коридоре загремели сапоги, замелькали сонные силуэты, загудели басистые голоса. На улице гул быстро стих. Капитан Широков уже стоял у подъезда и строго косился на растущее построение. Когда курс выстроился на плацу, старшина дал команду:

— Сми-и-рно!..

Капитан приложил ладонь к виску, вытянулся струной и гаркнул по уставу:

— Здравствуйте, товарищи!

— Здравия желаем, товарищ капитан! — синхронно, на выдохе ответил курс.

— Вольно. Ну что, бездельники, как настроение?

— Отличное, товарищ капитан, — ответил за всех старшина.

— Вот как? — вдруг погрустнел капитан. — Это хорошо. Значит легче перенесёте плохие новости. Воскресенье на этой неделе будет рабочим — увольнение отменяется.

— У-у-у… — загудели курсанты в строю. Очень тяжело усидеть взаперти всю неделю, увольнения в город все ждут как чуда, а тут вдруг такой сюрприз.

— А ну… тишина в строю! — рявкнул капитан. — Это что ещё за мычания? Хотите на полигон? Так я быстренько организую вам марш-бросок с полной выкладкой!

Две сотни курсантов будто бы онемели. Стылая тишина упала на строй, раскинулась хрустальной паутинкой на плац, а затем протянула тонкие нити до пёстрых клумб и ядовитых газонов. Шутить с капитаном было смерти подобно. Если сказал марш-бросок — считай, днём будет весело, с него не убудет. Как любил приговаривать Кэп: «Настоящий курсант должен уметь стрелять как ковбой, а бегать как его лошадь». И если до ковбоев нам было ещё, как до луны, то вот с лошадьми уже вполне себе можно было тягаться.

— Так-то лучше, — улыбнулся тишине капитан. — Завтра будет день открытых дверей. Много гостей заявятся посмотреть академию, а вы… — сделал он паузу, окидывая взором весь строй. — Заступите в почётный караул. Ничего страшного, все, рано или поздно, через это проходят. Через час старшина выберет полсотни счастливчиков — остальные на подхвате. Строевой подготовкой займётесь самостоятельно и чтоб подошвы мне докрасна… — потряс он кулаком у груди. — Я потом проверю, попробуйте мне только отлынивать. Всем ясно, что будет с лентяями?

— Так точно, товарищ капитан, — вяло прогудели ребята.

— Это хорошо, — растянул губы в хитрой улыбке капитан. — В таком случае можно немного отвлечься от дел. Курсант Загорский…

— Я, — уже понимая, что влип, ответил я по уставу.

— Выйти из строя.

— Так точно, — сделал я два шага вперёд.

— Андрей, что-то весело в вашем кубрике было перед подъёмом. Что вы там так громко отмечали, а?..

Словом, это был залёт. Шуметь до подъёма нельзя — не положено. Грёбаный устав предусматривает даже это, а мы так с утра разошлись, что стёкла дрожали по всему этажу. Точно влипли.

— Не могу знать, товарищ капитан, — глядя в небо, уверенно ответил я. — Я крепко спал и ничего не слышал.

— Да? — хмыкнул капитан. — Интересно, Емельянов…

— Я, — звонко пропел Емеля.

— Ты, наверное, спал так же крепко, как и Загорский?

— Так точно, товарищ капитан.

— Полевиков?

— Так точно, товарищ капитан.

— Кхм… что так точно? — разулыбался капитан. — Я ведь ещё ничего не спросил.

— Ну… я тоже спал вместе с Емельяновым и…

— Ха-ха-ха, — тут же взорвался смехом весь курс.

— Идиот! — прошипел Емеля Рыжему на ухо. — Можешь хоть сейчас не глупить?

— Что за разговоры в строю? — гневно блеснул глазами Игорь Викторович.

В общем, это был бесславный конец всей истории. Если до этого мгновения у нас был ещё маленький, весьма призрачный шанс увильнуть от наказания, то теперь надежды не осталось совсем. Устав — это своего рода мантра для любого казарменного офицера и «Тишина в строю» была прописана в ней курсантскими кровью, ссадинами и потом. Особенно потом, ибо километры марш-бросков считаются лучшим в мире средством от избыточной влаги.

— Так, всем разойтись, — после секундной заминки сказал капитан. — Отделение Загорского на месте.

Теперь-то было видно, что капитан разозлился. Когда последний курсант скрылся в подъезде казармы, Игорь Викторович подошёл ко мне впритык и тяжело уставился прямо в глаза:

— Что-то дисциплина у вас сильно хромает… Загорский…

— Я.

— Быть может, ты не справляешься? Почему твоё отделение отбилось от рук?

— Не могу знать, товарищ капитан. Может быть, не справляюсь…

— Вот как? — будто дикий бизон, взревел Игорь Викторович и от его богатырского голоса у меня мурашки пробежали по коже. — Увиливать вздумал? Всё надеешься, да? Всё от лычек мечтаешь избавиться? Думаешь, вот так вот просто… возьму сейчас и сниму с тебя это бремя? Да хрен там! Будешь у меня до выпуска в нарядах сидеть и за этими обормотами косяки разгребать, ясно тебе?!