Мемуары Муми-папы - [28]
— А… Так вот оно что. Ты будешь рассказывать истории о привидениях, — сказал Супротивка.
— Обожаю рассказы о привидениях! — воскликнула дочь Мимлы. — Мама всегда стращала нас по вечерам жуткими историями. Она рассказывала и рассказывала и под конец до того застращивалась сама, что мы не спали до полуночи, всё успокаивали её. Ещё хуже обстоит с моим дядюшкой. Как-то раз..
— Шутки в сторону, — сердито бросил я. — Истории с привидениями — ерунда! Я дам вам привидение! Самое настоящее! Я изобрёл его, вызвал волшебством! Ну, что вы на это скажете?
И я обвёл всех ликующим взором.
Дочь Мимлы разразилась аплодисментами, а Зверок-Шнырок со слезами на глазах прошептал:
— Не надо! Не надо, миленький!
— Ради тебя я вызову совсем маленькое привиденьице, — покровительственно сказал я.
Супротивка перестал жевать и с изумлением, если не сказать, с восхищением, уставился на меня. Я достиг своей цели, спас свою честь и лицо! Но, дорогие читатели, можете себе представить, какое беспокойство охватило меня, когда часы наконец показали двенадцать! Явится ли привидение? Будет ли оно достаточно ужасным? А вдруг оно начнет чихать, пороть чушь и испортит мне музыку?
Одна из отличительных черт моего характера — та, что я любой ценой стараюсь произвести впечатление на окружающих, пробуждать в них удивление, сочувствие, испуг или вообще всякие интересные чувства. Скорее всего, тут сказалось моё непонятое детство.
Одним словом, когда стрелка часов подошла к двенадцати, я встал на утёс, воздел нос к луне, магически помахал лапами и издал воющий звук, предназначенный пронизать моих колонистов до мозга костей. Иначе говоря, я вызывал привидение.
Колонисты сидели, оцепенев от напряжения и ожидания, лишь в критически ясных, водянистых глазах Супротивки я видел искорку недоверия. В ту ночь я испытал чувство глубокого удовлетворения — ведь я внушил уважение самому Супротивке. Ибо привидение явилось. Оно таки и впрямь явилось, прозрачное, не отбрасывающее тени, и с ходу пошло пороть чушь о забытых костях и фантомах в ущелье.
Зверок-Шнырок вскрикнул и спрятал голову в песок. Зато дочь Мимлы подошла прямо к привидению, протянула лапу и сказала:
— Привет! Очень приятно познакомиться с настоящим привидением! Не хочешь супа?
Никогда нельзя знать заранее, что может выкинуть мимла!
Естественно, моё привидение оскорбилось. Оно совершенно смешалось, съёжилось, сморщилось и, бедняга, исчезло, превратившись в жалкое колечко дыма. Супротивка рассмеялся, и, я уверен, привидение слышало его. Такой вот букет, ночь была испорчена.
Но колонистам пришлось дорого поплатиться за непростительную бестактность Супротивки, ибо засим последовала неделя неописуемая. Никто из нас не мог спать по ночам. Привидение нашло железную цепь и громыхало ею до четырёх утра. Слышалось уханье филинов и вой гиен, шаркающие шаги и потрескивание, мебель подскакивала и разлеталась на куски. Колонисты возроптали.
— Убери своё привидение, — сказал Супротивка. — Ночью мы хотим спать!
— Так не пойдёт, — серьёзно отвечал я. — Раз уж я вызвал привидение, придётся его терпеть.
— Зверок-Шнырок в слезах, — укоризненно сказал Супротивка. — Привидение нарисовало на его банке череп с костями и написало: «ЯД», и теперь Зверок-Шнырок сам не свой и говорит: «Яд — это отрава, так называют жён, а я до сих пор не женат и, стало быть, уже никогда не женюсь».
— Какое ребячество, — сказал я.
— Да и Фредриксон тоже сердится! — продолжал Супротивка. — Твоё привидение исписало предостережениями весь «Марской аркестр» и крадёт у него стальные пружинки!
— Да, раз так, надо что-то предпринять! — взволнованно воскликнул я. — И немедленно!
Я спешно сочинил объявление и повесил его на дверь рубки. Оно гласило:
«Уважаемое привидение! В связи со случившимся инцидентом в следующую пятницу перед закатом состоится собрание с привидением. Все жалобы принимаются во внимание.
Нелегальная Королевская Колония.
P. S. Железных цепей с собой не брать».
Я долго размышлял над тем, написать ли Королевская или Нелегальная. В конце концов решил написать и то и другое. Таким образом как бы сохранялся надлежащий баланс.
Привидение ответило красной краской на пергаменте (пергаментом послужил старый дождевик Фредриксона, он был приколот к двери хлебным ножом Мимлы).
«Роковой час близится, — писало моё маленькое привидение. — В пятницу, ровно в полночь, когда прозвучит одинокий вой Смерти-Собаки в роковом краю! Тщеславные слизняки, уткнитесь носами в землю, гудящую под тяжкими шагами Незримого, ибо подстерегающий вас Рок написан кровью на стене склепа! Вот захочу — и возьму с собой железную цепь!
Привидение, по кличке Самое Ужасное».
— Эге! — сказал Супротивка. — Рок, сдаётся, его излюбленное словечко.
— Постарайся не смеяться на этот раз, — сурово предупредил я его. — Смех — признак того, что ты не уважаешь ничего на свете!
Зверка-Шнырка послали пригласить Фредриксона на собрание с привидением. Разумеется, я мог бы сходить и сам, но вспомнил слова Фредриксона: «Ты не должен видеть, пока всё не будет закончено. Ты пришел слишком рано. Я малость спешу». Вот и всё, приветливым, но ужасно отрешённым голосом.
