Меморандум - [47]

Узнали коммунисты и о том, что в стройуправлении меня три года избирали секретарем комсомольской организации. Не успел разок выступить на парт-хоз-активе, как очутился в комитете комсомола Главка на должности председателя штаба «Комсомольского прожектора». Выезжал на строительные объекты с фотоаппаратом, снимал безобразия и вывешивал фотографии на стенде «КП» у входа в Главк, так чтобы начальство, выходя из персональных «волжанок» имело счастье видеть фотодокументы собственного срама да еще с огромными красными буквами поверху «Разворованы государственные ресурсы!»

Что же ты делаешь, Алексей, Алешенька, сынок? А ты, дядя, не воруй! Да я тебя, сосунок, в порошок сотру! Кстати, для информации, только на двух вводных объектах, которые я лично укомплектовал централизованно на приобъектный склад, лично мною обнаружена недостача на сумму выше шестидесяти тысяч рублей, а за воровство свыше пятидесяти дают расстрельную статью, желаете получить от меня представление к возбуждению уголовной ответственности? Не губи, Алеша, детки малые, жена больная и еще одна очень хорошая женщина… Деток у вас нет, жена здорова как лошадь в королевской конюшне, студентку развращать нехорошо, а воровать не позволю.

Именно через комитет комсомола мне удалось «пробить» идею комплектации объектов по системе «Супер», которая так восхищала меня в стройуправлении моего отца. На бумаге, на словах с трибуны — всё вроде бы удалось. Два года мы пробивали лбами бетонные стены чиновничьей тупости, без выходных и отпусков. Наконец, титаническая работа выполнена, просчитаны на ЭВМ и составлены графики по тысяче объектов. Начальник Главка утвердил график, придав ему статус закона — и на ближайшей коллегии вся наша двухгодичная работа пошла насмарку. Сняли с ввода треть укомплектованных объектов и на их место воткнули те, где монтаж только начался. Разумеется, после этого мне ничего не оставалось, как или пустить пулю в висок, или подать в отставку — я выбрал последнее.

Все шесть лет, которые я воевал в Главке, меня постоянно вербовали во внештатные сотрудники милиции и КГБ. Прикрепленный ко мне полковник КГБ звонил шефу, вызывал меня «по срочному делу большой государственной важности», проще говоря, в ресторан на попойку и там раскрывал мне секретную информацию:

— Да ты знаешь, какие перспективы перед тобой откроются! Я тебе пробил звание капитана, ты сможешь арестовывать генералов милиции, общевойсковых. Квартиру на Песчанке получишь вне очереди. Дадим ключи от явочной квартиры для встреч с подозреваемыми. Да ты знаешь, Алешка, какие люди нам стучат, пардон, работают осведомителями? (Следует длинный перечень знаменитостей, среди которых и те, кто до настоящего времени весьма процветает.) Да ты знаешь, что в Москве уже восемьдесят процентов инородцев, лезут как тараканы, пишут доносы на честных русских людей, занимают их квартиры, должности. Как этот нынешний Андропов пришел, так русских как косой стало косить. Так неужели мы с тобой будем сложа руки это терпеть?

Честно говоря, соблазн был очень велик. Но мне чудом удалось выскользнуть из ежовых рукавиц и КГБ, и Компартии, и милиции. Квартиру я тоже получил чудом. Вышла газета с новым постановлением, я со статейкой первым прибежал в районный отдел кооперативного жилья и сразу получил смотровой ордер, выбрал что потише и позеленей и через два месяца въехал в новый дом.

Главк, впрочем, под натиском перестройки вскоре развалился, оставив мне на память квартиру в спальном районе и хорошую запись в трудовой книжке. А еще высокие знакомства помогли организовать и возглавить своё дело.

Оглядываясь на прожитые годы, не устаю удивляться, как же мудро поступила со мной судьба, бросая с места на место, сталкивая с разными людьми от симпатичного бомжа до отвратительного начальника главка, посылая на мою некогда буйную головушку опасные приключения, титанические трудности и милость начальства.

Когда я припадал к единственном верному мне существу женского пола — печатной машинке «Эрика» — писал очередной «шедевр беллетристики», не было у меня недостатка в сюжетах, не надо было мне что-то сочинять — вспомни свои приключения, слегка освети их внутренним сиянием, нисходящим с небес, — и вот готовая книга аккуратной стопой исписанной бумаги ложится на своё законное место — в ящик стола.

И как-то не приходилось мучиться от невостребованности моих книг, в конце концов, у многих коллег по писанине была подобная судьба, и они меня успокаивали: невозможно стать писателем без гонений и отказов, а еще лучше посидеть в тюрьме, психушке или в ссылке. Одна мысль всегда утешала: если Господь так настойчиво ведёт меня по жизни, если дает вдохновение, значит когда-нибудь эти машинописные листы станут востребованы и превратятся в книги, которые станут читаться кем-то и где-то — неважно! — главное, для душевной пользы.

И еще одно событие очень обнадежило: о нет, не оставлен я попечением свыше, мой светозарный Ангел, мой святой Алексий Человек Божий ведут моё вопиющее уродство к великому беспредельному совершенству.

На дворе, а также внутри жилых и нежилых помещений, в социуме, в гуще народных масс, творческой и научной интеллигенции — происходила революция девяностых годов ХХ века.