Мелким шрифтом - [40]
И все — таки я кое — что сделал. В сущности, пустяк.
Я решился на шажок — пусть мелкий, ничтожный; начхать на последствия, думал я, возьму и увеличу кегль для всех своих оговорок и примечаний; то есть увеличу шрифт!..
Вздую стандартный Arial — восемь до более броского и легко читаемого, но нестандартного Arial — девять.
Закончив работу над договором, я огляделся: не следит ли кто за мной? Потом выделил все, набранное петитом, — и, очертя голову, нажал клавишу.
Увеличил шрифт: вместо восьмого кегля набрал девятым.
Ого! Круто!
Не махнуть ли сразу на десятый? — подумал я. А что, легко!.. Нет, это уж чересчур.
Сердце бешено колотилось, мышь была мокра от пота, ая с восторгом глядел на покрупневший шрифт: сказано — сделано.
Наконец — то пренебрегать моими словами стало чуточку труднее[148][149][150].
УСМОВИЯ И СОСТОЯНИЕ РАЗОЧАРОВАНИЯ
Я бых окрылен.
'Наконец — то я перешел к реальным делам.
Уходя, я крикнул нашей секретарше:
— Пока, Пэм!
Она посмотрела на меня как — то странно.
Я улыбался встречным. Они отвечали мне хмурыми взглядами.
У меня была своя маленькая тайна. Своего рода власть. Я кое — что сделал.
Вернувшись домой, я послушал Хаулина Вулфа, выпил виски и даже сплясал в полном одиночестве у себя в кабинете.
Но к утру революция завершилась.
Кое — что насчет своей работы я понял. Я же еще не спятил окончательно.
Знаю, что никто из вас никогда не читает мой мелкий шрифт, но тут до меня дошло, что даже мой босс, мой брат и сторож, его тоже не читает.
Никто и никогда не прочитал ни строчки из моих примечаний.
Оскар не заметил, что кегль стал крупнее обычного, и все остальные тоже. Интересно, хоть один клиент прочел мой петит?
Потратить всю жизнь на сочинение строк, которых никто не читает!
В тот вечер я уходил с работы в угнетенном состоянии духа. Не попрощался с Пэм, но она моего ухода даже не заметила. Глядя в лицо встречным, я глумливо скалил зубы. Они отвечали мне тем же. Но я этим не удовольствовался. У меня было такое чувство, что теперь любые мои действия останутся без последствий. Будто я — невидимка. Возникло своеобразное ощущение свободы.
И тут мне в голову пришла грандиозная мысль.
УСЛОВИЯ И СОСТОЯНИЕ САМОСАБОТАЖА
Свою подрывную деятельность я продолжил на более высоком уровне: начал тихой сапой искажать текст контрактов с ####. Поймите меня правильно: я не мнил себя праведником и не оболыьцался насчет собственных возможностей. Не тешил себя надеждой, что сумею сорвать хотя бы одну сделку торговцев оружием: этот процесс не зависит от сопроводительных бумаг, бумаги — дело десятое. Я не верил, что все мои подрывные усилия изменят траекторию хотя бы одной смертоносной пули, и все — таки думал, вернее, надеялся: а вдруг мне удастся вынудить компанию #### порвать с нами деловые отношения из — за нашей явной небрежности. Это не означает, что я вознамерился разорить фирму или Оскара; мне просто хотелось избавить нас всех от этого клиента и заодно хорошенько встряхнуть Оскара — его чудовищное самодовольство сводило меня с ума.
Именно с этим прицелом я решил добавить в один из немыслимо длинных договоров с торговцами оружием коечто от себя. Свое дополнение я упрятал в конце девяносто девятой страницы, в дебрях мельчайшего петита. Мало кто из клиентов добирается до девятой страницы. О девяносто девятой и говорить нечего. Единственным исключением может стать собственный юрист оружейной фирмы: именно за такую бдительность ему платят бешеные деньги. А второе исключение я, юрист страховой компании, которому щедро платят за составление договора. И точка. Стало быть все упирается в двух юристов: один пишет договор (это я), а второй читает его в офисе оружейной компании. Тем временем в мире полным ходом идет торговля снарядами, с помощью которых люди на законном основании разносят друг друга в клочья.
При этом каждый снаряд сопровождает куча бумаг, на которые сводят целые леса. Точно так же за любым новым лекарством, за каждой беленькой таблеткой высится гора контрактов, соглашений и прочих необходимых документов. Я не сомневался, что разбросанные там и сям необычные слова затеряются в многословной серой мороси мельчайшего петита. Ничего, на время пускай затеряются, но в конце концов какой — нибудь дошлый юрист все же углядит их наметанным глазом — и тогда нам скучать не придется!..
Вдобавок я читаю договор последним, от меня его отправляют прямиком клиенту; я — самый скрупулезный корректор в нашей конторе; Оскар же, хотя ему по должности положено окончательно визировать текст договора, редко утруждает себя чтением: главное его занятие — подонство. Зная это, я выбрал особенно занудный текст — про страхование военного имущества и обеспечение его безопасной перевозки — и в самой середине вписал: Иисус прослезился. Все. Самое короткое предложение во всей Библии, Человек я не религиозный, не знаю, почему я выбрал эту фразу, — показалось, что она подходит по смыслу. Простенькая. Ничего особенного. Даже орлиный глаз юриста, скользя по тысяче документов, запросто может ее пропустить. И я отправил договор клиенту.
