Мехман - [83]

«А книги? — будто чей-то голос опросил. — А книги ты читал?» «Но какое все это имеет отношение к сегодняшнему спору? Что с того, что я не читал? Кому какое дело? Выходит, что даже такого сильного человека, как я, могут среди бела дня напугать черные призраки. Вот что значит истрепать себе нервы на работе. Вздор! Неужели я так легко покину поле битвы? Нет. Мои недоброжелатели так много сплетничали обо мне, распространяли столько небылиц, что в конце концов капля за каплей они подточили мою уверенность и заронили сомнение даже в мою душу!».

— Вы сами отстали, — пробормотал Кямилов.

Вахидов исподлобья посмотрел на него. Он почувствовал, какое душевное смятение переживает Кямилов. Может быть, он раскаивается в своих поступках?..

Мехман тоже поглядывал на Кямилова. Иногда их взгляды скрещивались, и тогда они поспешно отворачивались. Но в последний раз, когда они посмотрели друг на друга, Кямилов будто сказал ему: «Все это натворил ты, молокосос! Ты натворил!»

Мехман смело выдержал взгляд.

Кямилов сильно затянулся, пропустил дым сквозь зубы. «Нет, нельзя так просто сдаться, растянуться на земле». Он встал и, словно испытывая себя, проверяя свои силы, начал двигаться тяжелыми шагами по комнате. Он топал, разминал плечи, отдувался, пока не подошел совсем близко к карте. «Да, Вахидов велел составить эту карту именно для того, чтобы все работы в районе отнести за счет своей энергии, своего руководства!.. Завтра я вызову этого самого инженера с портфелем и велю ему составить карту, больше этой в три раза. Вессалам! Сперва я сам начерчу план на белом листе бумаги, потом скажу: сними копию!.. Люди могут совать всем в глаза свои достижения, а я нет? Зачем ждать, пока тебя спросят — что ты сделал, какие ты имеешь заслуги? Надо самому сказать: о, чего я только не видел, каких только заслуг у меня нет! Сомневаетесь! Но если все эти годы я сидел праздно, кто в таком случае двинул вперед все дела?» — Кямилов любовно посмотрел на свои руки, зевнув, открыл рот, как широкий мешок. Его мощная грудь поднялась и опустилась. Он хотел что-то произнести, но в это время в комнату вошел помощник Вахидова.

Как-то странно посмотрев на Кямилова, он подошел совсем близко к секретарю райкома и что-то тихо сказал. Вахидов прочитал телеграмму. Из центра сообщали, что Кямилов отстраняется от работы и вызывается в распоряжение республиканских организаций, и указывалось, что на его место следует выдвинуть кого-нибудь из районного актива. «Кого же рекомендовать? подумал Вахидов. — Джаббарзаде или Джалилова? Ну, этот вопрос решит пленум. Кого бы из них ни выбрали, они оба лучше этого вельможи», и он молча придвинул Кямилову телеграмму.

Тот величественно взял телеграмму, полагая, что Вахидов все же хочет с ним посоветоваться по вопросу, который не может решить сам. Он несколько раз внимательно прочитал текст. Испарина покрыла его тело. Не веря глазам своим, он еще раз приблизил к себе бланк, но буквы сливались в одно туманное пятно, и, не различая ни слова, он опустил листок на стол.

— Ну что ж… Ничего… — пробормотал он. — Мы еще скажем свое слово.

Вахидов спросил у Мехмана:

— Мы, пожалуй, закончили с вами? У вас все? А что за дело, вот то — в толстой папке?

— Это материалы ревизии детсада. Дело Зарринтач Саррафзаде.

— Разве Джабиров передал акт обследования в прокуратуру?

— Да, есть основания для привлечения ее к ответственности.

Вахидов почти с сожалением посмотрел на Кямилова.

— Но ведь они… недавно справили свадьбу. Вот ведь как нехорошо получается.

Мехман искренно сказал:

— Я бы тоже не желал этого, но, к великому моему сожалению…

— Вы уверены в своей правоте, товарищ прокурор?

— Уверен.

— Вы уже до того дошли, что отнимаете у нас наших жен? — Рука Кямилова, державшая смятый платок, задрожала.

Вахидов повторил пословицу, которую уже вспоминал сегодня:

— Когда верблюд пляшет, начинает валить снег. — И добавил: — Каждый выбирает себе пару по вкусу.

— Может быть, вы и меня привлечете к ответственности? Может быть, я украл в детском саду простынку или чайную ложку?

— Если такое обнаружилось бы, вы отвечали бы так же, как и любой другой гражданин. Думаю, что злоупотребления в детском саду более серьезны, чем пропажа простынки или чайной ложки…

— Ну что ж, пускай… пусть будет по-вашему! — язык Кямилова заплетался. — Вы хотите оклеветать меня? Если после стольких лет работы в этом районе я ухожу с такими обвинениями, посмотрим, с какими обвинениями уйдете вы через годик.

Он встал, оперся руками о стол и крикнул хриплым голосом:

— Мы тоже немало боролись, воевали за эту жизнь, за этот строй! Немало здоровья отдали! — Кямилов сверлил, испепелял Мехмана своим взглядом. — Ты, парень, только цыпленок, недавно вылупившийся из яйца, а надуваешься, хочешь разбухнуть, чтобы стать в моих глазах драконом. Разве так можно? Разве так делают? Не вызвали, не поговорили один на один, а просто росчерком пера отозвали человека, который долгие годы, как Фархад, долбил скалы киркой!

— Долгие годы вы забавлялись, играя законом, как мячиком. Не легко вам теперь будет выйти из этой игры! — запальчиво сказал Мехман.