Мехман - [84]

— А что я делал плохого, скажи, пожалуйста? — воскликнул Кямилов. Грабил на большой дороге или почту похитил?

— Вы слишком часто действовали не по закону! И это стало, наконец, известно вышестоящим органам.

— Но почему эти органы не спросили у меня, так ли было дело?

— Когда документы не вызывают сомнений, — не к чему спрашивать.

— Так, значит, это твоя работа? Кто же это повлиял на тебя? Кто научил тебя вырыть яму, чтобы свалить старика. По возрасту я гожусь тебе в отцы!

— Никто меня не учил, и я никому не рыл яму! Я только выполнил свой долг, ни больше, ни меньше!

— А товарищ Вахидов? Согласен ли он с тобой? Он же серьезный руководитель, мужчина, — залепетал Кямилов. Он готов был молить о помощи, просить Вахидова простить все грубые выходки. Страх, растерянность овладели этим, еще недавно самоуверенным, человеком. — Райком партии — это штаб! Может быть, штаб меня помилует. Есть же коллегиальность. Пусть я старый человек, но я, не забывайте об этом, работник этого штаба… Товарищ Вахидов, что же это такое? Мардан!

Я прошу извинения, если я не так говорю… — Кямилов почти простонал Воды! Стакан воды!

Вахидов налил из графина воды и протянул стакан Кямилову. Тот жадно выпил.

— Еще стакан. Прошу…

Вахидов налил еще. Кямилов осушил и этот стакан и опять повернулся к Мехману.

— Когда речь идет о таких, как вы, прокурорах, я могу и вас, и подобных вам растоптать! Что для верблюда легкий укол иголкой!

— Но вам не придется ни топтать нас, ни терпеть уколы иголкой. Вы будете отвечать за искажение советских законов.

— Видите, товарищ Вахидов, слышите? — воскликнул Кямилов. — Смотрите, как этот парень беспощадно кидается на старика, годного ему в отцы…

Вахидов решил пресечь все попытки Кямилова найти лазейку.

— Я считаю, что товарищ Мехман прав, — твердо сказал он.

— А мы? Мы, дробившие, как Фархады, мозолистыми руками горы и скалы, неправы?

— Я не узнаю вас, Кямилов!

— Но если я признаю свои ошибки и собственной рукой изменю свои ошибочные решения. Что тогда?

Вахидов сказал с горечью:

— Я долго надеялся на это, Кямилов. Но, как видно, горбатого могила исправит…

— А если я совершенно сдамся, целиком, руки подниму вверх, тогда как? Ведь я, Мардан, все-таки не горбатый.

— Мы не можем простить расхищение десятков тысяч рублей!

— А в чем мое преступление? Какое я отношение имею к детсаду?

— Вместе с Заррнитач вы развеяли по ветру сто тысяч рублей государственных денег! Веселые пиршества стоят денег…

— Какое же гигантское предприятие этот детсад, что я проглотил из его кассы сто тысяч рублей, а?

— Ровно сто тысяч рублей в течение трех лет. А пятьдесят тысяч вы незаконным путем перевели детсаду из бюджета райисполкома.

— Значит, вы и это довели до сведения вышестоящих органов?

— Нет, я довел до их сведения только ваши незаконные решения о Саламатове и других.

— Я даже не знаю, как пятьдесят тысяч рублей перепрыгнули из исполкома в детский сад, — растерянно произнес Кямилов.

— Об этом мы особо спросим у гражданина Кямилова.

— Выходит, я злостный преступник?! Дожил… — Странно захохотав, Кямилов направился к двери. — Бейте лежачего, стукните его топором… Но я тоже, хоть в последний час, хоть испуская последнее дыхание, отомщу за себя…

44

Клуб был переполнен молодежью — девушками и парнями. Ахмедов постарался — активисты ездили в самые дальние селения приглашать молодежь на лекцию. Теперь он горделиво окидывал взором зал — все в сборе, все идет, как надо.

На столе президиума — красная скатерть, графин с водой, звонок.

— Товарищи, друзья! — сказал Ахмедов и широко улыбнулся. — Салам! — Он провел рукой по черным как смоль волосам, зачесанным назад. — Сегодня мы с вами послушаем лекцию о моральном облике советского человека. Пользуясь тем, что мы собрались здесь, я хочу сказать вам несколько слов. В виде предисловия. Районный комитет комсомола в последнее время по мере сил своих проявляет инициативу и в дальнейшем думает поступать так же, — комсомольцы выступили инициаторами хороших, благородных начинаний — Голос у Ахмедова окреп, он налил из графина воды, но не выпил, а только держал стакан в руке. — Молодежь пришла на помощь нашему коммунхозу. Четыреста семьдесят человек на протяжении десяти дней с утра до вечера работали на ремонте электростанции, привели в порядок шлюз главного арыка, сокрушили высокую отвесную скалу, которая всем нам намозолила глаза, провели постоянный, выложенный камнем канал, и теперь вода течет по этому каналу! Вы ведь все хорошо знаете, что каждую весну вода реки, протекающей мимо нашего города, подымалась, приносила с гор вырванные с корнем деревья, разрушала, сносила шлюз… А теперь, если даже все потоки с кавказских гор сольются воедино и устремятся сюда, они не повредят нашего шлюза! Почему? Потому, что наша комсомольская армия трудилась, не жалея сил. Потому, что мы сказали: пусть ночью в нашем городе будет так же светло, как днем!

— Правильно! Верно — кричали из разных концов, и радостные возгласы волнами прокатывались по залу.

Ахмедов еще больше воодушевился.

— Так обстоит дело, товарищи комсомольцы! — сказал он. — Мы решили, что ночь в нашем городе должна быть красивой, нарядной, что над нами всегда должны сверкать звезды…