Механизмы манипуляции. Защита от чужого влияния - [99]

Прежде всего, новичка встречает множество увлеченных членов секты. “Для неискушенного человека разговор с “подкованным” сектантом – сам по себе испытание, – отмечает Хассан. – Вам, пожалуй, никогда прежде не встречался ни один человек – ни среди ваших друзей, ни среди незнакомцев, – который был бы так уверен в том, что лучше всех знает, что именно вам нужно. К тому же горячий приверженец секты не приемлет отказа с вашей стороны, поскольку расценивает подобный исход разговора как личный провал”.

Кроме того, новичок попадает в атмосферу социальной защищенности. Создается впечатление, будто все восхищены происходящим вокруг. Вам неведомо, что это групповое единодушие тоже контролируется сверху. Мунистов учат быстро оценивать, с каким типом потенциального “клиента” им приходится иметь дело – с “овцой” (“духовно подготовленным” человеком) или “ослом” (упрямым индивидуалистом, который вряд ли станет преданным сторонником идеи). “Ослов” стараются держать на расстоянии от “овец”, чтобы они своим упрямством не сбили тех с “пути истинного”. “Ослов”, которых невозможно переубедить, просят покинуть собрание. “Когда я вышел из этой секты, – вспоминает Хассан, – я, к своему великому удивлению, обнаружил, что в других деструктивных организациях используют практически те же самые методы. А прежде я считал, что мы изобрели ноу-хау”.

Сообщение, культивируемое СМИ и общественным мнением, что мунистам “промывают мозги”, производит на сектантов противоположный эффект. “Очень плохо, что средства массовой информации используют понятие “промывание мозгов” в очень широком смысле, – отмечает Хассан. – У многих возникают ассоциации, что в эту веру обращают посредством пыток. Члены секты знают, что их не подвергали пыткам, поэтому они приходят к выводу, что на них клевещут. Я помню, как Мун, выступая перед нами, объявил, что популярный американский журнал обвинил его в использовании методики “промывания мозгов”. Он заявил, что у американцев очень “грязное” мышление, что они бездуховные эгоисты и наркоманы и что кому нужно устроить “промывку мозгов”, так это им самим. Мы все рассмеялись после этих его слов”. Большинство мунистов на самом деле гордятся своей нестандартностью. Бывшие сторонники движения рассказывают, как носили футболки и пили из чашек, на которых была надпись “Я мунист и я это ” [2]. Обвинения в идеологической обработке только усиливают веру сторонников секты в правильности собственного выбора. “Когда мне вслед кричали, что я зомбированный робот, – говорит Хассан, – я воспринимал это как естественное явление. Моя привязанность к группе от этого только крепла”.

Сила: чем меньше, тем больше

Мы возмущаемся, когда нами командуют. Если человек становится слишком настойчивым, нам это кажется подозрительным, мы начинаем раздражаться, злиться и отстаивать свою свободу. Всякий раз, когда что-то ограничивает наш выбор или лишает нас возможности выбора, потребность сохранить свободу заставляет нас желать их (а также товары и услуги, связанные с ней) значительно сильнее, чем прежде. Поэтому когда дефицит – или что-либо иное – затрудняет наш доступ к какому-либо предмету, мы стремимся противостоять вмешательству, желая овладеть этим предметом больше, чем прежде, и предпринимая соответствующие попытки. Каким бы очевидным данное утверждение ни казалось в теории, это явление пустило корни глубоко во все слои общества. Психолог Джек Брем ввел термин “психологическое сопротивление” [3], а Джозеф Маслинг назвал данное явление “эффектом давления” [4]. Теория психологического реактивного сопротивления объясняет развитие множества различных форм человеческого поведения. Однако прежде чем приступить к освещению этого вопроса, следует выяснить, в каком возрасте у людей впервые появляется желание бороться против ограничения их свободы.

Детские психологи утверждают, что родители, как правило, впервые сталкиваются с трудностями при общении с детьми, когда тем исполняется два года – этот возраст известен как “ужасные два года”. Большинство родителей отмечают, что в возрасте двух лет дети начинают проявлять негативизм. Двухлетние малыши всячески сопротивляются внешнему давлению, особенно оказываемому на них родителями. Прикажите им что-то сделать, они сделают все наоборот; дайте им одну игрушку, они потребуют другую; возьмите их на руки, они станут вырываться и требовать, чтобы их поставили на пол; поставьте их на пол, они начнут хвататься за вас и просить, чтобы их снова взяли на руки.

Интересное исследование было проведено в Вирджинии (S.S. Brehm Wei-traub, 1977). Двухлетних мальчиков в сопровождении их матерей отводили в комнату, в которой находились две одинаково привлекательные игрушки. Игрушки располагались таким образом, что одна из них стояла перед прозрачным плексигласовым барьером, а другая – позади него. В половине случаев высота загородки была всего 30 см, так что практически ничто не мешало мальчикам взять игрушку, которая находилась за этой загородкой. В другой же половине случаев высота загородки была два фута, так что для того чтобы завладеть “дальней” игрушкой, мальчикам приходилось обходить барьер. Исследователи хотели узнать, какой из двух игрушек дети, уже достаточно хорошо умеющие ходить, отдадут предпочтение в данных обстоятельствах. Были получены следующие результаты. Когда барьер был слишком низким, чтобы помешать детям добраться до игрушки, находившейся за ним, мальчики не демонстрировали никакого особого предпочтения в отношении той или иной игрушки; в среднем к игрушке, стоявшей перед барьером, они подходили так же часто, как и к той, которая находилась позади него. Однако когда загородка была достаточно высокой, чтобы затруднить доступ к стоящей за ней игрушке, мальчики в три раза чаще отдавали предпочтение труднодоступной игрушке по сравнению с той, что была под рукой. Таким образом, было установлено, что двухлетние дети реагируют на ограничение их свободы демонстративным неповиновением.