Мегрэ и клошар - [33]

— Ага, значит вот что вы удумали, не так ли? Тогда и мне будет позволено сочинять всякие там истории?

— Я ничуть не фантазирую, просто описываю вашу жизнь такой, какой я себе её представляю, рискнул сделать неверное суждение.

— И тем хуже для меня, если, ошибившись, вы упечете меня в тюрягу…

— Выслушайте меня до конца. Детство у вас было не из легких. Совсем молодым вы уже были выпущены трудиться, как взрослый. А потом вдруг встречаете Аннеке, и она смотрит на вас иначе, чем все остальные. Она считает вас не быдлом, оказавшимся на борту, чтобы вкалывать «по-черному», да быть тем, на ком срывают злость, а увидели в вас человека. Вполне естественно, что вы её полюбили. И наверное, мать, будь она живо, благословила бы ваши чувства.

Уф! Жеф, действительно, наконец-то сел, правда ещё не на стул, а всего лишь на подлокотник, но и это было уже продвижением вперед.

— И что дальше? Знаете, чудная у вас сложилась сказочка…

— Но, к сожалению, мадам Виллемс умирает. Вы остались на судне лицом к лицу с её мужем и Аннеке, общались с ней весь день и — уверен! — хозяин за вами следил.

— Ну, это вы так говорите…

— Владелец прекрасной баржи, он отнюдь не горел желанием, чтобы его дочь вышла замуж за парня без гроша в кармане. И когда по вечерам он упивался в стельку, то становился грубым и омерзительным.

Мегрэ вновь обрел нужную осторожность, ни на секунду не упуская из виду Жефа.

— Неужто вы допускаете, что я позволю кому-то меня ударить?

— Убежден в обратном. Вот только руку-то он поднимал не на вас. А на дочь. Спрашивается, а не застал ли он вас…

Теперь надо было выдержать небольшую паузу, наступила гнетущая тишина, Мегрэ мирно попыхивал трубкой.

— Вы недавно раскрыли мне одну любопытную подробность. Виллемс отлучался на берег по вечерам преимущественно в Париже, поскольку встречался с подружкой, с которой они вместе бражничали.

В других местах он предпочитал наклюкаться на борту или в какой-нибудь забегаловке неподалеку от места швартовки. Как и все моряки а вы сами сказали мне, что они встают ещё до зари — он должен был ложиться спать достаточно рано.

Но в Париже у вас возникала возможность побыть с Аннеке наедине и вы…

В этот момент раздались шаги, и в соседней комнате послышались голоса. Лапуэнт приоткрыл дверь.

— Готово, патрон.

— Сейчас.

И «песенка-шансонетка» продолжала назойливо крутиться в переполненном дымом кабинете.

— Вполне допустим вариант, при котором однажды Виллемс вернулся раньше, чем обычно, и застал вас в объятьях друг у друга. Если такое и впрямь случилось, то он безусловно разъярился. А в таком состоянии он, должно быть, становился ужасным. Возможно, он пытался вышвырнуть вас вон… Ударил дочь…

— Ну вы и сочинитель… — иронически повторил Жеф.

— Будь я на вашем месте, я бы, уверен, придерживался именно этой версии. Потому, что тогда смерть Виллемса выглядела бы чуть ли не несчастным случаем…

— Она и была таковой…

— Я сказал «чуть ли не». Я даже не утверждаю, что вы помогли ему свалиться в воду. Он был пьян. Шатался. Шел ли, кстати, дождь в ту ночь?

— Да…

— Вот видите! Значит, доски сходен намокли, было скользко. Вы допустили ошибку лишь в том, что не сразу бросились ему на помощь. А, может, произошло нечто более серьезное: вы толкнули его. Все это случилось два года тому назад, и в полицейском протоколе был упомянут несчастный случай, а не убийство…

— Ну и что? Почему вы так упорствуете в том, чтобы свалить это происшествие на мою голову?

— Я всего лишь пытаюсь найти объяснение. А теперь предположите, что кто-то видел, как вы спихнули Виллемса в Сену. И этот человек находился на набережной, вы его не заметили. Он вполне мог бы заявить полиции, что вы простояли на палубе достаточно долго, прежде чем прыгнуть в лодку, выжидали, пока хозяин не нахлебается вдоволь и не окочурится.

— А Аннеке? Она, выходит, тоже смотрела и ничего не говорила?

— Вполне вероятно, что в два часа ночи она уже спала. Как бы то ни было, но человек, видевший, как все это происходило, потому что в то время он ночевал под мостом Берси, ничего не сказал полиции.

Клошары не очень любят вмешиваться в чужие дела. Они воспринимают мир иначе, чем остальные люди и имеют свое, только им присущее, мнение о том, что такое правосудие.

А вы после этого смогли жениться на Аннеке, а поскольку вам был нужен помощник, чтобы управляться с баржой, вы вызвали из Бельгии своего брата. Наконец-то вы обрели счастье. Стали в свою очередь, как вы выражаетесь, «боссом».

С тех пор вы неоднократно проплывали через Париж, но — и я готов поспорить! — всегда избегали швартоваться у моста Берси.

— Нет, моссье! Я там причаливал по меньшей мере трижды.

— Потому что клошар к тому времени убрался оттуда… Они, бомжи, ведь тоже переезжают с места на место, а ваш устроился под мостом Мари. В понедельник он узнал «Зварте Зваан». Как и вас самих. Вопрос…

Он сделал вид, что его осенила новая мысль.

— Так что это вы хотели бы для себя выяснить?

— Да вот ломаю голову над следующим: а что если тогда на набережной Рапэ вы, вытащив Виллемса из воды, внезапно его заметили… Да… Почти наверняка так и было. Он подошел, но ничего не сказал. А в понедельник, когда клошар начал бродить около вашего судна, вы сообразили, что он ведь мог и сболтнуть. Допускаю даже: он угрожал вам, что заговорит…