Мегрэ и клошар - [20]

— Нет, когда ехали туда… Причем самым коротким маршрутом. Понадобилось, наверное, минут пять. Я ещё колебался, стоит ли спускаться на машине по пандусу прямо к Сене. Поскольку никого поблизости не было видно, я рискнул…

— То есть, ещё не было и половины двенадцатого?

— Ручаюсь, нет. Вы сами увидите… Мы взяли мешок с собакой и кинули его в воду.

— Так никого и не заметили при этом?

— Никого.

— А стояла ли там поблизости баржа?

— Верно, была. Мы даже углядели проблески света внутри.

— Но самого речника не видели?

— Нет.

— И вы не ходили к мосту Мари?

— Никакого резона идти дальше у нас не было. Мы бросали Нестора в Сену, стараясь не отходить далеко от автомобиля.

Ардуэн все время поддакивал, иногда открывал рот, чтобы вставить слово, но затем, обескураженный, вновь закрывал его.

— Что произошло потом?

— Мы уехали. Как только поднялись…

— Вы хотите сказать на набережную Селестэн?

— Да. Я чувствовал, что здорово выбит из колеи, вспомнил, что коньяка в бутылке больше не осталось. В тот вечер мне здорово досталось. Ведь Нестор был почти что членом семьи. Вернувшись на улицу Тюренн, я предложил Люсьену почти чего-нибудь выпить, и мы зашли в кафе на углу улицы Фран-Буржуа, рядом с Вогезской площадью.

— И снова в ход пошел коньяк?

— Да. Там тоже были часы, и я взглянул на них. Хозяин ещё уточнил, что они убегали вперед на пять минут. Было без двадцати минут полночь.

И он повторил с сокрушенным видом.

— Клянусь, я не знал, что это запрещено. Поставьте себя на мое место. Особенно если учитывать детей, которых я хотел уберечь от этого печального зрелища. Кстати, они ещё не знают, что собака сдохла. Мы им сказали, что она убежала и что её, возможно, найдут…

Абсолютно неосознанно, Мегрэ выудил из кармана шарик и принялся вертеть его между пальцами.

— С какой стати я стал бы вам лгать? Если полагается заплатить штраф, то я готов…

— Во сколько вы вернулись домой?

Оба приятеля с некоторым смущением опять переглянулись. Ардуэн вновь было уже открыл рот, но и на этот раз ответил Гийо.

— Поздно. Примерно в час ночи.

— Разве кафе было ещё открыто?

Мегрэ хорошо знал этот квартал Парижа: все заведения там закрывались в полночь, и даже ещё раньше.

— Нет. На посошок мы пили уже на площади Республики.

— Вы были пьяны?

— Знаете, как это бывает. Пьешь, когда переволнуешься. Рюмка… Потом другая…

— Вы не возвращались, не ходили вдоль Сены?

Гийо недоуменно взглянул на приятеля, как бы с просьбой подтвердить его слова.

— Не было такого! А зачем?

Мегрэ повернулся к Лапуэнту.

— Уведи их в соседнее помещение и сними показания. По всей форме. Благодарю вас, господа. Мне, видимо, не стоит добавлять, что все вами сказанное будет проверено.

— Клянусь, что сказал правду. — Я… я… то… то… тоже.

Все это выглядело как фарс. Мегрэ остался в одиночестве в своем кабинете, подошел к открытому окну, по-прежнему держа шарик в руке. Он задумчиво оглядел Сену, мирно несущую свои воды по ту сторону деревьев. Проследил за проплывавшими мимо судами, отметил светлые пятна женских платьев на мосту Сен-Мишель.

В конце концов он вернулся на место и позвонил в Отель-Дьё.

— Соедините меня со старшей сестрой в хирургическом отделении.

Теперь, после того как она видела его вместе со своим большим начальством и получила соответствующие инструкции, она была приторно любезна.

— Я как раз собиралась с вами связаться, месье комиссар. Профессор Маньен только что осматривал больного. Нашел, что он чувствует себя намного лучше, чем вчера вечером, и он надеется, что удастся избежать осложнений. Это почти чудо…

— Он пришел в себя?

— Не совсем, но начал поглядывать вокруг с интересом. Трудно выяснить, осознает ли он, где и в каком состоянии сейчас находится.

— Повязки ещё не сняли?

— На лице их нет.

— Вы считаете, что он уже сегодня окончательно очнется?

— Это может произойти в любую минуту. Вы желаете, чтобы я вас предупредили, как только он заговорит?

— Нет. Я сам приду к вам.

— Сейчас?

Да, именно в эти минуты. Ему не терпелось познакомиться поближе с самим человеком; пока что он видел лишь его забинтованную голову. Уходя, он заглянул в комнату инспекторов, где Лапуэнт печатал на машинке показания страховщика и его заикающегося друга.

— Я иду в Отель-Дьё. Когда вернусь, не знаю.

Ходу было всего всего-ничего. Он шел туда, как к соседям, не спеша, трубка — в зубах, руки — за спиной, в голове — рой довольно нестройных мыслей.

Подходя к больнице, Мегрэ наткнулся на толстушку Леа, как и вчера, одетую в свою розовую кофту; она с раздосадованным видом отходила от окошка справочной для посетителей. Клошарка тут же кинулась к нему.

— Знаете, месье комиссар, мне не только не разрешают навестить его, но даже отказываются говорить о его состоянии. Грозились вызвать ажана, чтобы тот вышвырнул меня за дверь. У вас есть новости о Тубибе?

— Мне только что сообщили, что ему стало значительно лучше.

— Есть надежда, что он выздоровеет?

— Это вполне вероятно.

— Сильно Тубиб страдает?

— Не думаю, что он это осознает. Предполагаю, что ему делают нужные уколы.

— Вчера какие-то хмыри в штатском пришли и забрали его личные вещи. Это были ваши люди?

Он утвердительно кивнул, добавив с улыбкой: