Мегрэ и его мертвец - [5]

На площади Согласия, возле сада Тюльери, у тротуара стояли два автомобиля. Рядом двигались какие-то фигуры.

Едва Мегрэ вышел из такси, как тотчас увидел бежевый плащ, темным пятном выделявшийся на серебристой мостовой.

Расступились облаченные в пелерины полицейские, навстречу комиссару вышел инспектор из Первого округа.

— Это был не розыгрыш. Доконали-таки они его! — проворчал Мегрэ.

Со стороны Сены, протекавшей поблизости, доносился прохладный плеск воды, от улицы Руайяль к Елисейским полям бесшумно мчались машины. В ночной тьме над рестораном Максима горели алые буквы вывески.

— Заколот ножом, господин комиссар, — констатировал инспектор Лекё, старинный знакомец Мегрэ. — Мы не вынимали, ждали вас.

Отчего же у Мегрэ тотчас возникло чувство, будто тут что-то не так?

Площадь Согласия, над которой вознесся белый Обелиск, слишком обширна, слишком заносчива, слишком на виду. Все это не увязывалось с утренними телефонными звонками, с кабачком «Подвалы Божоле», лавкой «Таба де Вож» и кафе «Четыре сержанта», что на бульваре Бомарше.

До самого последнего зова о помощи, записки, сунутой в окошечко почтовой конторы в предместье Сен-Дени, человек этот держался района с узкими людными улочками.

Мог ли бы человек, которого преследуют, который знает, что по пятам за ним движется убийца, и каждую минуту ожидает удара, мог ли бы такой человек очутиться на широком, открытом пространстве площади Согласия?

— Вот увидите, выяснится, что убит он был не здесь

Слова Мегрэ подтвердились час спустя, когда принес свой рапорт сержант Пьебеф, дежуривший у ночного кабаре на улице Дуэ.

Перед кабаре остановился автомобиль, в котором находились двое мужчин в смокингах и две женщины в вечерних платьях. Все четверо были в веселом расположении духа, особенно один из мужчин. Когда его спутники ушли, он вернулся.

— Послушайте, сержант. Не знаю, разумно ли я делаю, что рассказываю это вам. Я не хочу, чтобы нам испортили вечер. Да уж куда ни шло! Поступайте, как знаете. Когда мы проезжали площадь Согласия, впереди нас остановился автомобиль. Я сидел за рулем и притормозил, решив, что у того поломка. Из автомобиля что-то вытащили и положили на мостовую. По-моему, это был труп…

Желтый «ситроэн» с парижским номером. Две последние цифры «3» и «8».

Глава вторая

Когда же именно в управлении уголовной полиции Нининого мужа стали называть «мертвецом комиссара Мегрэ»? Пожалуй, с первой же их встречи в ту ночь на площади Согласия, если только это можно назвать встречей. Инспектора Лекё поразило необычное отношение комиссара к убитому. Трудно сказать определенно, почему оно было необычным, это отношение. Насильственная смерть, самые неестественные позы трупов — для полицейских зрелище привычное. Все это воспринимается ими с профессиональным равнодушием, если не сказать цинизмом. Так ведут себя студенты-медики, очутившись в больничной палате. Более того, Мегрэ, похоже, не был поражен в обычном смысле слова.

Почему он, против обыкновения, не начал с осмотра трупа? Комиссар, стоявший среди полицейских в форме, сперва сделал насколько затяжек. Разговаривая с Лекё, он время от времени поглядывал на молодую даму в мохеровом платье и норковой шубке, вышедшую из автомобиля в сопровождении двух мужчин. Вцепившись в руку одного из спутников, дама словно чего-то ждала.

Лишь спустя некоторое время комиссар медленно подошел к распростертому телу в плаще, так же медленно склонился над ним. Словно то был его друг или родственник, рассказывал позднее Лекё.

Когда Мегрэ выпрямился, лицо у него было хмурое, сердитое. Словно обвиняя в чем-то присутствующих, он произнес:

— Кто это сделал?

Определить, чем были нанесены удары — кулаками или ногами, — было невозможно. Однако не то до того, как несчастный был заколот, не то после его жестоко избили: губа рассечена, лицо распухло, став почти неузнаваемым.

— Жду труповозную машину, — объяснил Лекё.

До того как беднягу изувечили, лицо его было вполне обыкновенным, моложавым и, вероятно, довольно жизнерадостным. Даже мертвое, оно сохранило выражение какой-то наивной простоватости.

Почему же женщину в норковом манто особенно потрясло зрелище ноги в сиреневом носке? Рядом с другой ногой в черной замшевой туфле нога выглядела нелепой, точно голой. В зрелище было что-то интимное, как бы принадлежавшее вовсе не мертвецу. В шести-семи метрах Мегрэ нашел и вторую туфлю.

После этого он не проронил больше ни слова. Лишь ждал и курил. Шепотом переговариваясь, подошло еще несколько любопытных. Потом у тротуара остановился труповозный фургон, двое работников погрузили тело убитого. На мостовой не оказалось ни единого пятна крови.

— Пришлите мне протокол осмотра, Лекё.

Тогда-то, верно, Мегрэ, забравшийся на переднее сиденье фургона, и решил заняться трупом.

Работа продолжалась всю ночь и все утро. Можно было подумать, что тело было его собственностью, что убитый принадлежал лишь одному комиссару.

Мерсу, одному из специалистов технического отдела, Мегрэ велел приехать в институт судебно-медицинской экспертизы. Мерс был молод, худощав, высок и неулыбчив. Под толстыми стеклами очков прятались застенчивые глаза.