Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты - [67]

С этими словами сэр Арчибалд Дуглас подошел к нему и сорвал с него золотую цепь, в то время как сэр Роберт Дуглас сделал то же самое с его охотничьим рогом из слоновой кости. В итоге они арестовали фаворита, причем триста сопровождавших его солдат не оказали этому ни малейшего противодействия. Захватив Кокрейна, одни дворяне отправились к шатру короля, а другие взялись задержать Леонарда, Хоммила и Торфичена, что и было исполнено. Избежал гибели один лишь юный Джон Рамсей из Балмейна, единственный из фаворитов, имевший благородное происхождение; с быстротой лани он кинулся к королю и так крепко ухватился за его пояс, что, поскольку их невозможно было разнять, не совершив насилия над монархом, молодому человеку даровали жизнь, сообщив при этом королю, что все остальные его фавориты приговорены к смерти. Король, не имея достаточных сил, был принужден если и не утвердить приговор, то, по крайней мере, не противиться его исполнению.

Едва прошел слух, что фавориты вскоре будут казнены, армию охватило ликование, и солдаты, тотчас же отцепив недоуздки и подпруги от конской упряжи, поспешили предложить их для казни. Впрочем, Кокрейн, слывший весьма храбрым бретером, и в этих обстоятельствах сохранил приобретенную им славу человека отважного и дерзкого, попросив в качестве единственной милости быть повешенным на одном из ярко-малиновых шелковых шнуров его шатра. Однако палачи не пожелали даровать ему эту милость и, отведя его к Лодерскому мосту, повесили там бок о бок с его товарищами, пустив в ход недоуздок из конского волоса, что было еще постыднее, чем пеньковая веревка.

С этого дня, как и предсказывал фаворит, испорченная монета была выведена из обращения, так что вся Шотландия весьма скоро ощутила пользу от его казни.

В тот же вечер, вместо того чтобы двинуться против Эдуарда IV, бароны вернулись в Эдинбург и, позволив английскому королю захватить Бервик, который их не особенно интересовал, подвергли Якова III домашнему аресту в замке Стерлинг, установив над ним строгий, но почтительный надзор; и лишь затем, наведя порядок во внутренних делах, они обернулись лицом к англичанам и встретились с ними возле Хаддингтона.

Обе армии приготовились к сражению, как вдруг к сплотившимся в союз баронам явились два парламентера. Это были герцог Олбани и герцог Глостер, будущий король Ричард III. Они прибыли не только с целью выдвинуть условия мира между Англией и Шотландией, но и для того, чтобы предложить себя в качестве посредников между шотландским королем и его дворянством. После того как Олбани изложил причины, заставившие их явиться, слово в свой черед взял Глостер, но, едва он начал говорить, его прервал сэр Арчибалд Дуглас.

— Вы англичанин, милорд, — промолвил он, — вот и занимайтесь английскими делами.

Затем, обратившись к герцогу Олбани, он с величайшей почтительностью спросил его:

— Чего вы желаете? Говорите, мы слушаем вас.

— Прежде всего, — ответил герцог Олбани, — я желаю, чтобы король, мой брат, был отпущен на свободу.

— Милорд, — сказал сэр Арчибалд, — то, о чем вы просите, будет сделано, коль скоро таково ваше желание; но что касается особы, которая сопровождает вас, нам она неизвестна. Если речь у нас зайдет о тяжбах между Шотландией и Англией, вот тогда, разумеется, мы дадим этому человеку слово и выслушаем его, лишь бы сделанные им предложения не были противны нашей чести.

В итоге все дела были улажены наилучшим образом для обеих сторон, ибо Олбани и Глостер предложили лишь то, что отвечало чести и выгодам обоих государств. Глостер вернулся в Англию, где сделался королем, отравив Эдуарда IV и задушив двух его сыновей, а Яков III, отпущенный на свободу, помирился с герцогом Олбани, причем настолько, что у братьев теперь были общие покои, общий стол и даже общая кровать. Так что все превосходно наладилось, ибо, пока Яков III, не оставив своего пристрастия к изящным искусствам, сооружал кафедральные соборы, Олбани управлял государственными делами.

К несчастью, это состояние спокойствия длилось недолго, и вскоре подозрения, которые Яков III питал в отношении брата, возродились с такой силой, что Олбани был вынужден во второй раз бежать из страны. Прежние связи с Ричардом III привели его в Англию, и спустя некоторое время после своего побега, когда между двумя королевствами возобновились враждебные действия, он встал во главе небольшого войска, числившего в своих рядах того самого старого сэра Джеймса Дугласа, которого за двадцать лет перед тем подверг изгнанию Яков II за желание отомстить за смерть сэра Арчибалда Дугласа; войско это вступило в пределы Аннандейла и было разгромлено первым же отрядом, с которым столкнулось.

Герцог Олбани, благодаря резвости своего коня, добрался до английской границы, а вот старый Дуглас, чья лошадь оказалась убита, был взят в плен неким Керкпатриком, который, будучи его вассалом и в прежние времена сражаясь под его начальством, узнал своего господина. Понимая, какая участь ждет старика, он не мог сдержать слез и, хотя это грозило гибелью ему самому, предложил пленнику отпустить его на свободу. Но Дуглас, грустно покачав головой, промолвил: