Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты - [68]

— Нет-нет, не стоит; поскольку король пообещал награду тому, кто выдаст меня живым или мертвым, пусть лучше эти деньги получишь ты, мой старый друг, а не кто-нибудь другой; так что выдай меня, и все будет кончено.

Однако Керкпатрик не пожелал выслушивать подобные предложения и, спрятав Дугласа в надежном месте, отправился в Эдинбург, где проявил такое упорство, что в итоге добился от короля свободы для своего старого господина; по возвращении он радостно сообщил эту новость Дугласу, призвав его тотчас же отправиться в Эдинбург. Однако старик отказался, промолвив:

— Благодарю, друг мой; но я уже слишком стар и предпочту прислушаться к совету, который дает мне пословица: «Коль ни на что другое не годен, ступай в монахи».

В итоге граф удалился в монастырь Линдорс, где мы еще встретимся с ним снова и где он умер спустя четыре года, позволив угаснуть вместе с ним старшей ветви Дугласов.

Избавившись от опеки своего брата, служившей истинной причиной всех его подозрений, Яков III вновь впал в грехи, присущие ему от природы: страх и скупость. Страшась заговоров, он запретил всем своим подданным появляться в его присутствии в латах и с оружием и учредил королевскую гвардию из двухсот солдат, поставив ее под командование сэра Джона Рамсея из Балмейна, единственного из его фаворитов, которого в день заговора в Лодере пощадили бароны; затем, несколько успокоившись в отношении собственной жизни, он путем всякого рода вымогательств начал скапливать горы сокровищ, пряча все это в огромном сундуке, переполненном золотом и серебром и получившем в народе название «черная казна». Недовольство во всем королевстве стало вскоре настолько сильным, что начал подспудно назревать новый мятеж, ожидая лишь удобного случая, чтобы вспыхнуть.

И этот случай Яков III не замедлил предоставить своим врагам самолично.

Король построил в замке Стерлинг капеллу и причислил к ней оркестр музыкантов и певческий хор, но, поскольку ему не хотелось расходовать на их содержание, обходившееся весьма дорого, хоть самую малость того, что было накоплено в черной казне, он вознамерился пустить на эти цели доходы Колдингемского приората.

Приорат находился между владениями двух могущественных семейств из графства Берикшир: Хьюмов и Хепбернов, которые постепенно ввели в обычай, что именно они назначают приоров этого аббатства, и теперь воспринимали это как свое право; посчитав предосудительным, что король хочет отнять у них данную привилегию, и поставив своей целью поднять вооруженный мятеж, они начали поддерживать тайные сношения с недовольными, которых было весьма много, а в особенности — с лордами, сыгравшими важную роль в Лодерском заговоре, в том числе и с графом Ангусом.

Шаги, предпринятые Хьюмами и Хепбернами, оказались настолько удачными, что мятеж, хотя еще и не вспыхнув, подспудно все ширился; в итоге, когда король впервые узнал о сложившейся против него лиге, все ее участники уже были во всеоружии.

Так как после себя король более всего на свете любил своего сына и свою сокровищницу, которую именовали черной казной, прежде всего он подумал о безопасности того и другого. Юного принца поместили в замок Стерлинг, взять который можно было только с помощью измены, а черную казну — в подвалы Эдинбургского замка. Как только наследный принц и сокровищница оказались вне опасности, король поспешно удалился на север страны и там обратился с призывом к своему дворянству. Поскольку между северными и южными графствами всегда существовала рознь и даже ненависть, недостатка в сторонниках у короля не было, и вскоре его уже окружали лорды Дэвид Линдсей из Байрса, Грэхем и Ментейт, а также графы Кроуфорд, Хантли, Атолл и Эрскин с тридцатью тысячами бойцов.

Зрелище этого превосходного войска несколько успокоило Якова III, и, поддавшись подстреканиям лорда Дэвида Линдсея из Байрса, он решился двинуться на врага. По пути, следуя через графство Файф, король сделал остановку, чтобы посетить старого графа Дугласа, сделавшегося монахом в аббатстве Линдорс. Он предложил графу вернуть ему не только положение и титулы, но и свою дружбу, если тот согласится встать во главе его войска и, используя авторитет своего имени, обратится с призывом к своим вассалам, которые едва ли не все оказались в рядах мятежников. Однако мысли старого графа уже перешли потихоньку от земных дел к небесным, и, покачав головой по своему обыкновению, он промолвил:

— Ах, государь, вы так долго держали вашу черную казну и меня под замком, что теперь ни от нее, ни от меня не будет вам никакого проку.

Король начал настаивать с еще большим упорством, но все было напрасно, и ему пришлось продолжить путь, так и не получив подкрепления, на которое он рассчитывал. Наконец в двух милях от поля битвы при Бэннок-Берне, где Роберт Брюс, его предок по материнской линии, одержал достославную победу над англичанами, король встретился лицом к лицу с врагом. С первого взгляда Яков III удостоверился, что его войско на целую треть превосходит по численности армию мятежников; это лишь усилило его уверенность в себе, и потому он дал приказ завязать на другой день сражение.