Мед.ведь.ма - [66]

— Так, я плох тем, что не пристаю к тебе? — Я покраснела гуще, чем могла когда-либо, промолчав. — А сама ты об этом что думаешь? — наклонился он ко мне, испытывая мою стыдливость. Словно чувствуя, что я в таких темах теряюсь и становлюсь растерянной и ведомой, Вон положил руку мне на плечо. — Если я буду приставать — это будет плохо?

— Я… я… — едва не заикаясь, мой язык торопился сказать что-нибудь без содействия разума, но я сдерживала его, пытаясь подумать до, а не после. Если я скажу, что плохо, то он не будет приставать. Он и так меня сегодня ещё ни разу не поцеловал, может, считает, что мне это не нравится? Или тоже стесняется Ви? Как же быть, не сказать же прямо, что я была бы не против? За кого он меня тогда примет? Это некрасиво, когда девушка даёт согласие на приставания, я же, как бы, ну, наверное, должна отбиваться, но когда не от чего, то это немножко расстраивает. — Думаю… мне кажется, что если тебе хочется, то ты можешь… если ты позволишь себе лишнего, я же скажу, — выдавила из себя я. Мы остановились, посмотрев друг другу в глаза. Хочет ли он ещё целовать меня? Что я знаю о парнях? Мао говорила, что как только они получают своё, то их интерес пропадает. А вдруг, поняв, что завоевал моё сердце, Вон остыл и разлюбил меня?

— Лишнего — это как? — спросил он, сияя зрачками, будто они знали ответ.

— Ну… это… в общем, когда неприлично, — запуталась и замялась я. Сейчас последует вопрос «а как это — неприлично?», и у меня язык прилипнет к нёбу.

— Элия, я не позволю себе ничего, что могло бы тебя оскорбить или унизить, — шепнул Вон. — Что касается моего желания, то неужели ты думаешь, что я не хочу приставать к тебе? — У меня внутри что-то отмерло, затаившееся до этого, ледяное и паникующее. — Но, во-первых, с нами всё время твоя ангельская нечисть, а во-вторых, не все молодые люди нахалы и смельчаки. Я, может, кажусь тебе способным отважиться на многое, но и мне иногда не хватает решительности, чтобы сделать что-то, что мне хочется. — Вон погладил меня по щеке осторожно, кончиками пальцев. — Иногда парням даже нужно выпить, чтобы осмелиться на какой-то жест в сторону девушки.

— А ты не становишься буйным, когда выпьешь?

— Я? О нет, для этого мне нужно выпить очень много. Но я с тобой никогда не стану напиваться.

Обедали мы в уличном кафе под зонтиками, из которого виднелась река. Я не увидела и десятой части города, но Хэншуй нравился мне всё больше. Возможно потому, что здесь я ощутила безопасность, смогла отдохнуть и испытала избавление от страха потерять Вона. Он дождался меня тут и продолжал быть со мной. Наверное, этот город навсегда останется в моей памяти самым романтичным местом на свете, которому я обязана первой любовью, хоть нас и свёл Ханьдань. Но там всё было зыбко, шатко, без уверенности в завтрашнем дне.

Дождавшись, когда Вон отойдёт в туалет, Ви сообщил мне, что Чонгук обещал найти нас этим же вечером.

— А Шуга?

— Шуга двинулся дальше, на восток, уводя за собой преследование окончательно.

— Но как же? В одиночестве?!

— Нет, они дошли до наших… — Ви посмотрел на меня и замер с палочками, которыми нёс в рот рис. — До золотых, в смысле. До подмоги. С ними Шуга будет в полном порядке, ну а Чонгуку не составит труда без кого бы то ни было тихонько возвратиться к нам.

— Золотые, которых они встретили — они опытные? Я беспокоюсь за Шугу.

— О, более чем! Когда мы сами доберемся до цели, ты познакомишься с ними. Бродяга, который сейчас с Шугой, один из лучших воинов среди золотых. Поверь, несладко придётся тем, кто попытается на них напасть, а не наоборот.

— Бродяга?

— Как ты могла понять, почти все там имеют клички.

— А что даёт повод назваться тем или иным образом? Если я правильно поняла, то все золотые ведут бродяжнический образ жизни, почему же так назвался только один из них?

— Ну, тут надо рассказывать историю каждого, естественно, погоняло получить без причины сложно.

— Чонгук, судя по всему, ничем не отличился? — хохотнула я.

— Чонгук отличился слишком многим, — улыбнулся Ви. — Если бы ему дали прозвище за заслуги, то его полное имя было бы длиннее, чем официальное название Бангкока.

— Оно большое? — удивилась я, никогда раньше не слышав никаких подробностей о Бангкоке, да и откуда бы мне, в далекой глубинке Китая, было интересоваться столицей Таиланда?

— В нём двадцать слов, кажется.

— Ого! — восхищенно ахнула я, поглощая обед. — Ви, ты так много знаешь о ребятах… почему ты ничего не можешь сказать о Воне? — В лоб спросила я, всё-таки растревоженная некоторыми сомнениями, которые подкрепил во мне сам Вон.

— А что ты хочешь о нём узнать? Я тебе сказал — он подлец и врун. — Я закатила глаза, собравшись в который раз вступить в перепалку, защищая честь моего молодого человека, но он сам как раз вернулся, и пришлось замолчать.

Вновь придя в гостиничный номер, мы спаслись от полуденной жары. Делать было нечего, занять себя чем-то нужно было, в ожидании Чонгука, встретив которого мы тронемся дальше. Вон включил телевизор и завалился на кровать, еле заметным кивком головы поманив меня к себе. Покосившись на Ви, я аккуратно забралась на постель и подсела к Вону. Он глазами указал на своё плечо. Я посмотрела на Ви, который сам уже смотрел на меня. Я не могла под его взглядом опустить голову на плечо Вона. Мне становилось почти дурно от того, как хотелось это сделать, и как не давало мне это совершить что-то в подсознании, что-то в глазах моего духа. Напрягшаяся и начинающая нервничать, я уставилась в телевизор, где шло какое-то ток-шоу. Не знаю, о чем подумал Ви, о том, что смущает меня, мешает нам, или о том, что ему самому неприятно наше общество, но он открыл балкон и вышел на него. Силуэт, проглядывающийся сквозь тюль, являл спину. С минуту посидев в ожидании, как быстро Ви зайдёт обратно, я поняла, что он не собирается оттуда спешить, и только тогда, сползя вниз по кровати, легла рядом с Воном, устроившись на его сильном плече.