Мечтатели - [30]

– Не сокрушайтесь так! – утешал его Пётр. –

Господь может и тут помочь. Он может исцелить вашу супругу; мы будем молиться о ней!

– Да, молитесь, прошу вас! Я не знаю, что станет со мною, если она умрёт! Зачем только я оставил её одну? Почему я не известил её, ради чего, собственно, предпринял это путешествие? Она ведь ждала от меня вестей! Для чего она пустилась в этот далёкий путь? Она была так слаба… Встреча с сыном взволновала её, и это тоже повлияло на её здоровье. Ей негде там даже преклонить голову! Бедная моя Натали, как могла ты поехать туда одна? Но что же я мешкаю? Степан!.. Где Степан? Скорее, скорее! Мне нужно собирать вещи… Во что бы то ни стало я должен сегодня быть в П.!

Пётр не узнавал своего гостя. Ему было невыносимо жаль, что инженер так внезапно покидает их и что у него такое горе. В этот вечер Пётр искренно молился о больной баронессе Рейнер. Когда и как ответит Господь на эту молитву? Он просил Господа исцелить баронессу, но исцеление бывает двоякое: временное и вечное.

15. В ГОСТЯХ У ПАСТОРА

Было прекрасное утро, когда Степан вышел из дому, чтобы навестить пастора. Яркое солнце освещало опушку леса и роскошные нивы, вдоль которых вилась дорога, по которой шёл молодой человек. Над его головой было безоблачное небо. В воздухе было слышно щебетание ласточки; тут и там из межи выпархивала птичка, напуганная шорохом приближающихся шагов. Степан шёл, наслаждаясь чистотой воздуха. Тихое веяние ветерка ласкало слух. Издали меж холмов уже виден был городок М. На каждом из этих холмов было кладбище. На одном из них возвышалась красивая часовня, а к ней вела дорога, по сторонам которой стояли скульптуры, изображавшие страдания Христа. На северо-востоке от кладбища, на другом холме, раскинулось второе кладбище, обнесённое полуразвалившейся стеной, отлогие ступени которой вели к башне времён гуситов. На этих кладбищах, местах покоя, казалось, всё говорило: «Тут навеки утихли ссоры и распри. Тут все равны: прах возвратится в прах!« И, наконец, третье кладбище, также окружённое новой стеной, было окружено ещё и рвом, который портил весь общий вид. На этом кладбище ничто не напоминало об искупительной жертве Христа. Ни одно дерево, ни один кустик не оживляли это место. Это было еврейское кладбище. Мертвенность и сухость его, как нельзя лучше, отражали духовное состояние отверженного народа Божия. Но все эти люди, похороненные здесь, теперь уже узнали, что есть истина, а что заблуждение. В долине между этими тремя кладбищами и лежал городок М. Через него протекала речка, по берегам которой росли тутовые деревья. В конце селения была видна лютеранская церковь, окружённая вековыми липами. Там же, под сенью лип, помещались дом пастора и школа.

Хорошо было здесь в это весеннее солнечное утро! Степан невольно залюбовался этим привлекательным видом. Но на его лице был виден оттенок грусти. Он пришёл сюда оправдываться перед пастором в том, что старается приводить людей к Богу, от Которого те отпали. Эти люди не помышляли о Боге: Он для них как бы не существовал. Самые красивые дома в городке были или трактирами, или притонами греха и порока – жилищами дьявола.

Сняв шапку, Степан искренно помолился Богу за свой народ, за жителей этого городка и за всю общину, к которой и сам принадлежал. Он просил Господа даровать людям познание истины, обратить их к Себе

– от заблуждения и рабства греха. Он просил также Господа дать ему мудрости для предстоящего разговора с пастором. Когда он подходил к церкви, колокола уже звали к заутрене.

Степан вошёл в церковь. Как давно он уже не был здесь! В ожидании начала служения он осматривался в раздумье. Никогда не думали, наверное, первые прихожане этой церкви, что здесь будут открыто восставать против последователей Христа, называя их «мечтателями». Им также и не приходила в голову мысль, что к трапезе Господней будут допускаться воры, блудники, игроки и пьяницы, которые прямо из церкви идут в кабак и лишь вечером, пьяные, возвращаются домой. Степану стало так грустно, что закрыв лицо руками, он опустился на колени.

В это время народ стал собираться в церковь. Пришло несколько женщин и двое престарелых мужчин; по их виду можно было догадаться, кому они служат каждый день. Затем вошло ещё несколько нищих. Около алтаря разместился церковный служитель. На клирос вошёл молодой учитель, за которым следовали его ученики и ещё несколько мальчиков. Из ризницы доносился кашель пастора.

Учитель сел за орган. Вместо духовной музыки послышались звуки легкомысленной чешской песни. После этого приступили к пению хорала. Первая мелодия, видимо, пришлась более по вкусу учителю, потому что он проиграл её весело и с чувством; хорал же начался медленным и торжественно-скучным темпом. Собравшиеся скучно и уныло тянули пение. Церковный служитель не поспевал даже за ними, тогда как хористы, наоборот, опережали музыку и поющих. Степан знал наизусть этот хорал, его чистый голос звонко раздавался в церкви. Он забыл окружавший его мир; он пел только для Господа, не замечая ни шептавшихся женщин, ни озиравшегося по сторонам церковного служителя. Степан пел для своего Бога и Спасителя. Выбранный для пения хорал хорошо подходил к чувствам и настроению Степана. «Если нам удастся объединиться с пастором, – думал Степан, – и он пообещает не препятствовать нашим собраниям, мы сделаем всё, чтобы привлечь народ в церковь. Мы позаботимся, чтобы она не была пуста».