Как-то раз, когда старик Ондрачик особенно нуждался в рабочих руках и не знал, где их найти, к нему нежданно-негаданно пришёл молодой парень.
Это было в воскресенье вечером, в самый разгар жатвы. Ондрачик сидел у себя в саду перед домом и, положив голову на руки, думал. Вдруг во дворе залаяла собака, и перед удивлённым хозяином предстал молодой, здоровый, чисто одетый парень. Молодой человек почтительно поздоровался и сказал, что зашёл спросить, не найдётся ли ему дела.
Ондрачик был не из тех, кто сразу берёт на работу первого встречного, но на этот раз парень показался ему на вид очень порядочным, да и очень уж нужен был ему работник в доме.
Жена лежала больная. Оба зятя ушли из дому: один в прошлом году, другой нынешнею весною. Оба уехали в Америку и туда же вызвали своих жён. В доме осталась одна шестнадцатилетняя дочь. Правда, был ещё пастух, но тот подрался в деревне и теперь лежал больной у своей матери.
Поэтому Ондрачик нанял парня. Про себя он подумал:
— Что ж, попробую. Подержу его, пока пастух Андрей поправится.
Они условились, сколько парень будет получать подённо и какая будет плата, если он останется на всю жатву.
В ту ночь Ондрачик спал так хорошо, как уже давно не спал, а его жена, если не могла по-прежнему сомкнуть глаз, то, по крайней мере, не тревожилась, как её муж справится с работой.
В новом работнике Ондрачику нравилось всё, только одно имя казалось странным: его звали Мефодий Рузанский. Положим, апостол славян, который когда-то жил в Нитре и здесь проповедовал народу Слово Божие, также именовался Мефодием, однако крестьяне своим сыновьям такого имени не давали, особенно католики. Впрочем, человек привыкает ко всему, привыкли и жители деревни к имени Мефодий. Держал он себя обособленно, однако на селе пришли к общему выводу, что Ондрачик нашёл себе хорошего работника.
Что парень был хорошим работником, это Ондрачик знал и сам не хуже других. Парень не пил, и потому у него не бывало на деревне ни буйства, ни драки с ребятами. Он не курил — не надо было бояться, что из-за него сгорит амбар. На неделе он работал с раннего утра до поздней ночи, а в праздник отдыхал за книгой. Бранного или грубого слова от него не услышишь: он всегда в хорошем расположении духа. Если Дорка, дочь хозяина, и начнёт за столом во время еды ссориться, а отец станет её бранить, парень всегда уступал ей и не сердился.
Хозяину всё это очень нравилось, и он предложил парню и после жатвы остаться у него в работниках.
— Хорошо, — согласился Мефодий, — я останусь у вас, только с условием: если вы наймёте меня на два года и если вы мне позволите устроить моё помещение подле сарая.
Хозяин удивился: какое там может быть помещение?
— Вы увидите, как это будет хорошо, — говорил работник. — Только уговор: всё, что я сюда вложу, на случай моего ухода от вас вы должны будете мне уплатить, если оно вам понравится и если вы* захотите воспользоваться им; если же нет, за мной остаётся право разобрать мой домик и продать.
Ондрачик согласился, и как только настали первые дождливые дни, когда нельзя было работать в поле, парень натащил к сараю досок и стал плотничать. Он проработал всего два дня, и когда всё было готово, пригласил сюда хозяина и его дочь.
Старый Ондрачик засмеялся:
— Вот так комната! Лучше нашей! Только как ты будешь тут зимовать?
— Ничего, я могу спать и в холоде, а днём греться буду у вас.
Из оставшихся досок Мефодий сколотил стол, потом купил соломенную постель и соломенный стул, а в углу поместил шкаф и вешалку.
Вышло очень мило, особенно когда он немного спустя проделал вверху окна, через которые открывался прекрасный вид на соседние горы и леса, на далёкие луга и поля и на такое прелестное порою, хотя теперь и часто серое, небо.
Ближайшими соседями Ондрачика были Петрачи. У них был двадцатилетний сын Самко, очень толковый и милый юноша, но несмотря на то, что родители его были зажиточные люди, он не умел ни читать, ни писать. Произошло это по той причине, что он был разбит параличем. Он с большим трудом мог двигаться в доме и кое-что делать, но на большее сил его не хватало.
Жена Петрача жалела бедного Самко и любила его более других детей, отец же относился к нему не особенно ласково. Старика досадовало, что сын — такой большой парень — в хозяйстве ничем не может помочь, а будет всегда сидеть на шее обузой. И не будь у Самко любви матери, его юность в родном доме была бы довольно печальна. Будущее же представлялось ему совсем унылым. И как это часто случается, что именно те, которые не могут двигаться, бывают способны совершить великие дела на свете, так это было и с ним.
Как-то раз в праздник сидел Самко после обеда в саду. Было ему очень одиноко. Он сидел, подперев голову руками, обдумывая свою горькую долю. Неожиданно он увидел перед собой соседского работника с книгой в руках.
Юношу охватила злобная зависть.
— Вот, простой работник и может читать, а я — дурак дураком, — подумал он и с большим трудом ответил на дружелюбное приветствие.
— Ты тут один сидишь и, конечно, скучаешь, — заговорил Мефодий. — Я принёс тебе книгу. Самко вспыхнул:
