Мечта для нас - [32]

Я поднес ко рту сигарету и хотел было закурить, как вдруг пальцы Бонни коснулись моего запястья.

– Пожалуйста, не надо, Кромвель.

Я уставился на свою руку. Пальцы Бонни сжались на том самом месте, что и в ту ночь, в музыкальном классе, когда она увидела, как я играю.

Когда она увидела меня сломленным.

Я поднял на нее глаза. Щеки девушки горели, карие глаза казались огромными. Интересно, она тоже вспомнила тот случай? Несколько секунд я смотрел ей в глаза, пытаясь понять, о чем она думает, но безуспешно. В конце концов я спрятал сигарету обратно в пачку и засунул ее в карман. Бонни выдохнула:

– Спасибо.

Она прижала ладонь к груди. Неужели ее сердце сейчас бьется так же часто, как мое?

Находясь рядом с ней, я не знал, что сказать. Во время нашей последней встречи я в пух и прах разгромил написанную ею мелодию. Тогда я говорил коротко и по существу, пытался выбросить ее из головы. Вот только как бы я ни старался, ничего не получалось.

Бонни явно старалась на меня не смотреть.

– Ты болела, – выпалил я.

Прозвучало это скорее как обвинение, а не как вопрос.

Наверное, ей тоже так показалось, потому что она посмотрела на меня изумленно, а потом усмехнулась. При виде этой насмешливой улыбки у меня в животе все перевернулось. Мне показалось, что я раздуваюсь, как воздушный шар.

– Я болела, – подтвердила она.

Я сел и оглядел собравшуюся на поляне толпу, пытаясь избавиться от этого чувства.

– Скучал по мне?

Я повернулся к Бонни. Во-первых, я не понял, с какой стати она об этом спрашивает, а во-вторых, не знал, что ответить.

Девушка улыбалась. Я озадаченно захлопал глазами, и Бонни расхохоталась. А потом похлопала меня по плечу:

– Я просто пошутила, Кромвель. – Она помахала рукой, как бы говоря: «Расслабься». – Можешь выдохнуть.

Я допил пиво, но в ушах по-прежнему звенел ее розовый смех. Она улыбалась именно мне. Никогда бы не подумал, что Бонни может так мне улыбнуться. С другой стороны, еще совсем недавно я и представить не мог, что приду сюда. Я весь напрягся, ожидая, что девушка сейчас заговорит о том случае в музыкальном классе. Задаст какой-то вопрос. Заставит меня обсуждать наш совместный проект. Ничего этого она не сделала.

– Хочешь? – Бонни протянула мне кусок лакричной палочки. Я покачал головой. – Почему? Не любишь конфеты?

– Только не американские.

– А что так? – со смешком поинтересовалась девушка. Я отвернулся и стал рассматривать сцену. Я всегда так делал. Бонни потянула меня за руку. – Нет, я должна это услышать. Ты не любишь американские конфеты?

Я опять покачал головой.

– Почему?

– Это полное дерьмо, – честно признался я.

Некоторое время с лица Бонни не сходило выражение крайнего потрясения, а потом она расхохоталась в голос. Она убрала у меня из-под носа упаковку со сладостями и прижала к груди.

У меня в животе опять появилось это странное чувство. Оно возникло внезапно, словно меня ударили ножом, а потом распространилось по всему телу. Бонни вытерла выступившие слезы. Какое-то время она тяжело дышала, а потом, возвратив способность говорить, спросила:

– Ладно. И какие же английские конфеты ты считаешь хорошими?

– Любые.

Я покачал головой, вспомнив, как впервые попробовал американские сладости. Редкостная гадость. Раз попробовав, больше я к ним не притрагивался. Скорее бы мама прислала посылку из Англии.

Бонни кивнула:

– Должна сказать, я пробовала их прошлым летом, когда была в Англии. Согласна, они потрясающие.

Музыканты начали снова подниматься на сцену, а слушатели побежали обратно, занимать свои места. Какое-то время Бонни с сосредоточенным видом наблюдала за музыкантами, потом снова посмотрела на меня:

– Значит, ты все же любишь классическую музыку. – Я замер. – Знаю, мы решили не говорить об этом. О тебе и о той ночи. – Бонни смотрела на меня с сочувствием. – И я должна уважать твое решение. – Она пожала плечами. – Но ты здесь, на концерте классической музыки.

Я сосредоточенно отскребал этикетку с бутылки пива, но все же встретился с девушкой взглядом. Ответ на ее вопрос был очевиден, поэтому я промолчал. Да, я здесь, и мое присутствие говорило само за себя.

Очевидно, Бонни поняла, что я не хочу отвечать, и указала на оркестр.

– Они потрясающе играют, я много раз видела их выступления.

Оркестр играл сносно. С некоторой натяжкой я оценил бы их на «хорошо».

– Ну? – протянула девушка.

– Что «ну»?

Бонни глубоко вздохнула.

– Тебе ведь нравится классическая музыка, правда? Уж теперь-то, после всего, ты можешь мне в этом признаться.

В ее голосе мне почудилась мольба.

Оркестр начал «Полет валькирий», и у меня в голове замелькали цвета, живо напомнив мне написанную Истоном картину.

Я попытался выбросить их из головы, но обнаружил, что они не собираются исчезать, особенно теперь, когда я сидел рядом с Бонни.

– Кромвель…

– Да, – в отчаянии выпалил я и выпрямил спину. – Мне нравится классическая музыка. – Я протяжно выдохнул и повторил, уже скорее для себя, нежели для Бонни: – Мне нравится классическая музыка.

Я посмотрел на восторженную толпу, на музыкантов, сидевших на сцене, и почувствовал себя как дома. Давненько я не испытывал этого чувства. А устремив взгляд на дирижера, представил себя на его месте, вспомнил, каково это – носить смокинг, слышать, как оркестр играет твою музыку.