Мечта для нас - [100]
– Ты… знаешь, что нужно делать? – поинтересовалась я.
От его широкой улыбки захватывало дух, а мне и так было трудно дышать.
– Думаю, надо грести.
Мы отошли от причала. Кромвель быстро приноровился управляться с веслами, и мы заскользили вперед, оставляя за собой расходящиеся по водной глади круги. Я улыбнулась. Кромвель поймал мой взгляд и подмигнул. Не удержавшись, я рассмеялась. Звук скорее походил на хрип, но это не помешало мне наслаждаться моментом.
Я решила, что такой Кромвель нравится мне больше всего: свободный, не скованный своими внутренними стенами. Юноша посмотрел на берег, туда, где росла густая роща – она словно звала, заманивала в маленький, созданный лишь для нас двоих мир. Происходящее вдруг потрясло меня до глубины души. Подумать только: этот английский парень, принц мира электронной музыки, сейчас здесь, рядом со мной. Парень, рожденный с музыкой в сердце и симфонией в душе, сейчас на моем любимом озере, в одной лодке со мной, работает веслами так, словно это в порядке вещей.
До встречи с Кромвелем я не хотела никого впускать в свою жизнь из страха, что не сумею выжить. Однако сейчас я была вместе с ним, а он стал моим веслом, помогал плыть по этому озеру, и я знала: наша встреча предопределена свыше.
Какое-то время мы молчали, слушая пение птиц и плеск воды под веслами. Вот какая-то пташка вывела особо звонкую трель, и я вопросительно посмотрела на юношу.
– Горчично-желтый, – сказал он.
Я улыбнулась и взглянула на гонимый ветром сухой лист: бедняга почти коснулся воды, но порыв ветра подхватил его и понес вдаль.
– Бронзовый, – усмехнулся Кромвель.
Ноги начали замерзать, и я плотнее закуталась в одеяло, закрыла глаза и стала слушать горчично-желтую мелодию с вкраплениями бронзового.
Вдруг совсем рядом заиграла Симфония № 4 Моцарта, и я открыла глаза. Парень перестал грести и положил на банку свой мобильный телефон.
Я словно вновь перенеслась в ту ночь в Брайтоне, когда мы с Кромвелем впервые встретились. Тогда, покинув ночной клуб, я отправилась на пляж. Всегда любила воду, есть что-то величественное в том, как волны набегают на берег. В Англии море холодное и неспокойное даже летом.
Тогда я слушала Моцарта, концерт для кларнета с оркестром, и умиротворяющая мелодия совершенно не вязалась с тем, что видели мои глаза. Кромвель Дин, взбудораженный, как разбивающиеся о берег волны, брел по пляжу с бутылкой виски в руке. Услышав льющуюся из моего телефона мелодию, он вскинул голову, посмотрел на меня, и в его глазах плескалась тревога. Теперь же…
– Моцарт? – спросила я и улыбнулась.
Очевидно, Кромвель тоже вспомнил о нашей первой встрече.
– Мы с Амадеем пришли к взаимопониманию.
– Неужели?
Юноша кивнул:
– Мы с ним снова друзья.
– Хорошо, – ответила я, прекрасно понимая, что за этим словом кроется глубокий смысл. Кромвель снова полюбил классическую музыку. Я склонила голову и, дождавшись, когда в мелодии возникнет пауза, спросила:
– Что ты намерен делать со своей жизнью, Кромвель?
Юноша потянулся ко мне и взял за руку. Мне показалось, что это прикосновение придает мне сил. Мимо нас проплыл одинокий гребец в старинном каноэ.
– Я всегда его здесь вижу. – Кромвель крепче стиснул мою руку. – Хочу создавать музыку – это все, чего мне когда-либо хотелось. – Он усмехнулся. – Ни к чему другому у меня нет способностей.
Я отчаянно жалела, что из-за затрудненного дыхания могу говорить лишь короткими, еле слышными фразами. Мне так хотелось сказать, что никакие другие таланты Кромвелю не нужны, потому что такой способности творить музыку нет больше ни у кого. Его музыка божественна. Это его предназначение.
– Мне нравится электронная музыка, но нужно сочинять и классическую. – Юноша закусил губу. – Мне просто хочется играть и сочинять. Неважно, что именно и для какой цели – я просто хочу, чтобы в моей жизни была музыка. Я люблю электронную музыку, но она не идет ни в какое сравнение с тем, что дает мне классика. – Он кивнул мне. – Ты была права. Классическая музыка может рассказать историю без слов, изменять души людей, вдохновлять их. – Он вздохнул, словно на миг его мятежная душа обрела покой. – Когда я играю что-то из классики, когда сочиняю… это что-то значит. Придает моей жизни смысл.
Он посмотрел на меня и умолк, словно хотел сказать что-то еще, но потом передумал.
– Что? – Я дернула его за рукав.
Юноша пристально посмотрел мне в глаза и проговорил:
– Льюис недавно предложил мне выступить вместо него на большом концерте в Чарльстоне. Написать музыку и самому выступить в качестве дирижера.
У меня округлились глаза. Если бы мое сердце могло биться быстрее, оно пустилось бы галопом. Кромвель повесил голову, как будто моя реакция его смутила.
– Нужно написать симфонию. – Он набрал в легкие побольше воздуха, и я увидела в его глазах страдание. Он три года мучился чувством вины из-за своего отца, и теперь воспоминания давили на него тяжким грузом. – Времени на подготовку осталось мало, но…
Он мог это сделать. Я не сомневалась: в сердце Кромвеля уже зреет симфония, нужно лишь выплеснуть ее.
