Меч Сварога - [37]

— Кто Снегурка-то? Снегурка — девка снежная, к путникам нежная. Прохожих в ночь приваживает, в объятьях замораживает…

— А кем она деду Морозу приходится — дочкой аль внучкой? Разное про то говорят… И чаще внучкой её величают. Ну, раз дед Мороз — дедушка.

— Дед Мороз, леса хозяин, не Снегурочке дедушка, а нам. Мы сами — внуки его, хозяина лесного… Потому-то он и любит нас. Особенно маленьких детей, правнучат своих. Потому-то он и приносит подарочки…

— А кто же тогда Снегурочка?

— Снегурочка — дочка Мороза и царицы Метелицы. Дед Мороз и бабушка Метелица её из снега слепили. Волосы её из веток сплели.

— Совсем как мы во дворе снежную бабу… — замечаю я с улыбкой.

— Да, похоже, — кивает баба Люба. — Только у них лучше вышло. Дед Мороз и Метелица из снега могут любое чудо сотворить!

— Да уж у нас-то красавица получилась, — хохотнул Андрюха. — Вместо носа — еловая шишка, в руке метла, шляпка — из старого ведра.

Баба Люба улыбнулась:

— Да уж, где вам с ними тягаться-то… Мороз и Метелица слепили из снега такую красавицу, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

— Красота и наряды — это ещё не главное, — возразила мама. — Снегурка-то из снега была слеплена. И значит, была холодна… Такая краса не греет…

— Что правда, то правда, — вздохнула баба Люба. — Сердце-то у неё было ледяное… Но ведь и оно растопилося… Открыл в сердце её родники любви Лель-свирельщик.

— Как же это ему удалось? — спрашиваем мы.

Баба Люба усмехнулась:

— Очень Лель был горяч, и любовь его жаркой была. И то ведь сказать, что был он сыном Лели-заревницы: красной девицы — любви царицы. А отцом у него был сам Огненный Змей. От отца и матери Лель унаследовал жаркое сердце, и растопило оно Снегуркино ледяное…

Тут все стали бабу Любу просить вспомнить старинные сказы об Огненном Змее, да о Леле-заревнице, и о Снегурке, дочери Мороза, и о прекрасном Леле-свирельщике.

Не стала баба Люба возражать. Села на лавке у ёлочки, поправила платок и принялась те сказы старинные сказывать…

Ну а мы их здесь и перескажем по-новому.

Как Волх завладел троном Нави, но влюбился в Лелю и стал стражем Ирия

Вот как было в годы прежние, стародавние…

Как ходила тогда Мать Сырая Земля по горам высоким и долинам широким. Орошали её частые дожди, её белую грудь градом побивало, белыми снегами засыпало и весенними ручьями омывало.

И случилося так: ненароком соскочила она с камня Марабель — и ступила на лютого Индрика-змея.

Уж как вскинулся с-под камня лютый Индрик-змей! Тут же тело её обвил он кольцами чёрными, обнял крепко лапами когтистыми. И опрокинул он Матушку Землю на камень, и по белу стегну её бил, и целовал её в уста сахарные…

И тогда понесла Мать Сырая Земля от того змея лютого Индрика. Всё ходила Мать Сырая Земля с великим и тяжким бременем…

Бродила по горам высоким, по долинам широким да под сердцем дитя змеиное вынашивала. И не год она ходила, и не два, долгих тридцать лет и ещё три года…

И вот срок ей пришёл разрешаться от бремени.

Закатилось тогда Красно Солнышко за Рипейские горы высокие, порассыпались звёзды частые по Сварожьему небосводу…

И тогда родился от Сырой Земли да от камешка Марабеля буйный Огненный Змей — Волх сын Змеевич!

От рождения же Волха Змеевича потряслось небесное царство, затряслось и царство подземное. И везде от края и до края море синее всколебалось.

А как стало Волху полтора часа — слово он сказал, будто гром взгремел:

— Ой ты гой еси, Мать Сырая Земля! Не спелёнывай меня во пелёнушки, не завязывай златым поясом… Пеленай ты меня в латы крепкие, дай булатный меч, огради щитом, надевай на главу мою злат шелом! Как я грянусь о Мать Сыру Землю, оперюсь я острыми перьями, стану Финистом Ясным Соколом, налечу на Индрика лютого! Раздеру его я когтями булатными и порежу острыми перьями, размечу клочками по Сырой Земле! Отплачу ему за обидушку!

Говорила ему Мать Сырая Земля:

— Будет этому вскоре времечко, всё как сказано — так всё и станется.

* * *

Расстилались во поле не туманушки белые, разыгрались не буйные ветры — то бежал по горам и долинушкам Ярый Тур — Волх Огненный, Змея сын.

Побежал Ярый Тур прямо к Тёмному царству, что во глуби Нави, в Индерии лютой. Первый раз скакнул — за версту скакнул, а второй раз скакнул — уж не видно его. Обернулся затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, побивая в небе гусей-лебедей к завтраку, обеду и ужину… Прилетел Финист Сокол в Индерию, на окошечко сел косящетое.

То не ветрушки понесли порошицу, то беседу вели царь с царицею — Индрик Змей с Пераскеей Змеихою. Говорила так Пераскея-царица:

— Ай ты, Индрик-змей лютый, меня ты послушай! Мне ночесь спалось-почивалось да привиделося во сне: будто чёрные тучи заклубилися… Из-под туч тех прилетел Финист Сокол и с Орлом сизокрылым бился, и все перья Орлу он повыщипал, распустил его пух по подоблачью!

Отвечал жене лютый Индрик-змей:

— Ты спала, Змея Пераскеюшка, и всего лишь сон ты увидела. Не видать в синем небе Сокола!

И ещё сказал лютый Индрик-змей:

— Собираюсь в поход я к Ирийским горам. Покорю я вскоре всё царство заоблачное, разорю и Сваргу небесную! И добуду себе я из сада Ирийского молодильные златы яблочки… Кто отведает те златы яблочки, обретёт сам вечную молодость и получит власть над Вселенною!