Меч Роланда - [33]

Многие согласно закивали, явно взбудораженные.

– А если тур? – спросил кто-то.

Послышался смех, а егерь ответил:

– Он вас раздавит.

Тут сам король вышел в круг и обратился к нам своим высоким голосом:

– Друзья мои охотники, этот олень – благородный зверь. Завтра, когда он падет, смертные ноты разнесутся громко и ясно, чтобы все живые существа узнали о его кончине.

– Что за смертные ноты? – шепотом спросил я Хроудланда.

– Охотничий сигнал, означающий смерть зверя. Иногда король трубит в рог сам. Это означает окончание охоты на сегодня.

Карл покинул собрание и направился к самому большому павильону – массивному сооружению с красными и синими полосами, которое было выше любых крестьянских домов.

Помощник главного егеря подошел к Хроудланду и попросил присутствовать при расстановке охотников. Я вместе с ним пошел туда, где Вульфард назначал каждому место в завтрашней цепи. Он сразу же узнал графа и поставил его поближе к королю, а потом с сомнением воззрился на меня и спросил вежливо:

– Ты когда-нибудь охотился на оленя?

– Дома мы охотились на оленя, чтобы его съесть, – ответил я.

– Силой или в загоне?

Увидев мое замешательство, он объяснил:

– Это делалось с луком, верхом, с собаками? Или подстерегали загнанного зверя?

– Верхом с собаками.

Я преувеличивал. Я редко ходил на охоту, оставляя это занятие своим более азартным братьям.

Вульфард пожевал губу.

– Знаешь основные сигналы? – спросил он.

Я поколебался, потом попытался угадать.

– Один сигнал, если зверь идет от тебя налево. Два коротких, если идет в другую сторону.

Егерь покачал головой.

– Неправильно.

– Может быть, поставить его рядом со мной в цепи? – предложил Хроудланд.

Вульфард снова покачал головой.

– Нет, мой господин. Рядом с центром должны стоять самые опытные охотники. Новичок может погубить день всем.

– Не сомневаюсь, ты найдешь ему место, – стал уговаривать Хроудланд.

Вульфард неохотно уступил.

– Он может встать там. – Он ткнул ножом в землю, и я увидел, что он поставил меня в самый левый конец цепи, самый дальний от центра, где вряд ли удастся увидеть зверя.

Вульфард уставился на меня строгим взглядом.

– Только помни, стой тихо и не нарушай гон зверя. Я пошлю тебе в помощь моего сына. Тебе придется встать пораньше. – Он отвернулся и стал допрашивать следующего.

– Боюсь, завтра тебе будет очень скучно, – сказал Хроудланд, когда мы направились в свой шатер.

– Ну, по крайней мере, меня поставили в безопасное место, – беззаботно ответил я.

– Я пытался убедить короля изменить своему обыкновению, но он настоял, что убьет первого своего зверя пикой в одиночку, и зверь не будет загнан до изнеможения.

– Вероятно, встретить вепря гораздо опаснее, чем оленя.

Граф хмуро взглянул на меня.

– Вот и видно, что ты мало смыслишь в охоте. Завтра, если все пойдет по плану, огромного оленя загонят туда, где его будет поджидать король с пикой.

– И тогда?

– Есть старая пословица: если тебя ранил вепрь, зови врача. Если тебя ранил олень, зови священника.

– Зачем же король подвергает себя такому риску?

Хроудланд пожал плечами.

– Чтобы показать всем, что у него еще хватает мужества и ловкости в обращении с оружием. Это уже стало ритуалом. – Он обвел рукой весь лес вокруг. – Больше ста человек, своры собак, недели подготовки. Будем надеяться, что завтра все пройдет хорошо, и король убьет своего зверя. Иначе он будет в дурном настроении несколько месяцев.

– А что, если чудовищный олень обманет загонщиков и убежит?

Хроудланд рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Тогда, Одноглазый, будет работа для тебя. Если увидишь, что олень убегает, можешь пустить в него стрелу.

– Почему все засмеялись, когда кто-то спросил про тура? Что это такое?

– Дикая корова, но больше самого большого быка. Рога вдвое длиннее. Туров осталось в лесу совсем немного. Если увидишь, что к тебе приближается тур, сразу лезь на ближайшее дерево.

* * *

На следующее утро я проснулся от щекотания в ухе и, открыв глаза, увидел, как в шатер пробивается слабый предрассветный свет. Прошлым вечером, зная, что ночью будет холодно, я накрылся плащом и спал одетым. Теперь же сел и раздраженно отмахнулся от длинного пера, которым меня разбудили. Кто-то опустился на корточки рядом.

– Пора идти, – проговорил чей-то голос, и затем незнакомая фигура выскользнула из шатра.

Утренний холод объял меня, пока я надевал сапоги. Земля снаружи была сырая от росы, и я смог лишь рассмотреть, как через лагерь хромает Озрик. Он вел за собой двух коней. Я зашел в отхожее место и, увидев свет в кухонном шатре, обнаружил, что повара встали и готовят охотникам завтрак. Потом взял буханку доброго ячменного хлеба, флягу теплого эля и направился туда, где, держа под уздцы моего гнедого мерина, дожидался Озрик.

– Поешь, пока теплый, – сказал я, отламывая хлеб и протягивая ему.

За спиной у раба виднелся мой лук и колчан со стрелами, его кожаный клапан был застегнут от сырости. Незнакомец сидел спиной ко мне, затягивая подпругу на лохматой лошадке. Когда он обернулся, я увидел, что ему нет и двадцати.

– Чем дальше ехать, тем раньше выезжать, – сказал он в той же невнятной манере.

Это был большой, крепкий юноша, хотя его руки и ноги казались слишком короткими для туловища. Потом я заметил круглое лицо и миндалевидные глаза с прикрытыми веками.