Меч Роланда - [34]

Сначала мне показалось, что это конюх, нанятый помогать в охотничьем лагере, но потом заметил побитый охотничий рог на веревке у него на шее и засаленную шапку на голове. На ней красовалось длинное перо, им он и разбудил меня. Шапка была покрашена в охотничий зеленый цвет, и я догадался, что она досталась ему от отца, Вульфарда, и юноша будет сегодня сопровождать нас.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Вало, – не сразу выговорил он, неуклюже качнув головой.

– Покажи, что мы должны делать, Вало, – ободряюще сказал я.

Мои слова были встречены новым подергиванием головы, на этот раз быстрым и полным энтузиазма. Без предупреждения он шагнул вперед, взял меня за ногу и подсадил на моего коня. Парень был удивительно силен. Не успел я сесть в седло, как он проделал то же самое с рабом, и тот уже сидел на лохматой лошадке. Потом, к его удивлению, Вало сам сел перед ним, разобрал поводья и заколотил лошадку пятками по ребрам. Озрик чуть не свалился, когда сын егеря повернул в сторону, склонился набок и взял пику, которую до того воткнул в землю слева. Через мгновение мы углубились в лес.

Ехали почти в тишине, мягкая почва поглощала топот копыт, в воздухе пахло прелыми опавшими листьями и сырой землей. Даже в тусклом свете Вало абсолютно уверенно вел нас, хотя я не видел никаких признаков тропинки. Деревья, в большинстве своем могучие дубы, стояли далеко друг от друга и позволяли нам двигаться беспрепятственно, но по ним было не определить, сколько мы уже проехали и куда двигаться дальше. Внезапно, повернувшись в седле, я не смог понять, откуда мы прибыли. Во всех направлениях лес был одинаков – темный, дремучий, бескрайний. В нем не виделось никаких признаков жизни. Позади взлетела поздняя сова, она проскользила над головами и бесшумно устремилась вниз бледным пятном, исчезнувшим среди деревьев. Чуть позже путь перебежала лисица, прижимая к земле нос, словно идя по следу. Она была так поглощена своей добычей, что заметила нас, только когда мы чуть не наехали на нее. Животное остановилось с поднятой лапой, повернуло к нам голову и так бесстрашно стояло, пока мы не проехали мимо. Я успел рассмотреть настороженные и любопытные косые желтые глаза.

Местность по большей части была ровной, хотя иногда приходилось спускаться в какой-нибудь овражек, пошлепать через ручейки темной воды и подняться на другой берег. Через добрую часть часа Вало натянул поводья. Мы прибыли на лесную прогалину, на открытую поляну с разбросанными там и сям порослями березок и ив. Очевидно, это и было выделенное мне охотничье место. Указав направо, на отдаленные березки, парень объяснил, что цепь охотников тянется в том направлении до позиции короля. Если мы увидим добычу, то она появится спереди или справа.

Мы спешились и привязали лошадей к пеньку за зарослями ивы. Раб натянул на лук тетиву и протянул оружие мне. Вало воткнул пику тупым концом в землю, сел рядом на пятки и стал ждать. Я бродил вокруг, выискивая место, откуда будет лучше всего увидеть вышедшего на нас зверя, хотя такое вряд ли могло случиться. Только я нашел подходящую позицию, как Озрик нагнулся, подобрал что-то с земли и показал мне.

– Бледная поганка, – произнес он.

В руке у него был бледный золотисто-желтый гриб.

Гриб выглядел безобидным, я съел бы его без колебаний.

– Им меня и отравили? – догадался я.

– На это указывает рвота и головокружение. Но я не был уверен, что она растет в этих местах.

– Возможно, она попала в пищу случайно.

– Возможно, – сказал Озрик, хотя явно не убежденный. Он выбросил смертоносный гриб и вытер пальцы. – Идеальный яд. Никто бы не заметил, что в твою тарелку подложили какой-то гриб.

– А как же Герард? Он тоже заболел.

– Может быть, кто-то хотел устранить и его.

Вало у нас за спиной издал низкий кудахтающий звук. Обернувшись, я увидел, что он жестом предлагает уделять больше внимания охоте. Я с луком в руках вернулся на свое место и занял позицию лицом к ряду березок.

Долгое время ничего не происходило. Лес был безмолвен, оживление проявляла лишь стайка каких-то птичек бурого окраса. Они что-то клевали среди ив слева от меня, верещали и щебетали, неутомимо перепрыгивали с ветки на ветку, потом вдруг упархивали, часто хлопая крылышками. Вдруг вдали послышался звук сломавшейся ветки. Закричала сойка, и я заметил, как она пролетела над верхушками буков.

Чтобы убить время, я попробовал восстановить в памяти, что произошло до того, как меня отравили на пиру. Попытался вспомнить чашу похлебки, как она стояла передо мной, не видел ли я какого-нибудь кусочка гриба в пище, и кто мне подавал. Но воспоминания неизбежно возвращались к Берте за столом на возвышении, и как хороша она была со своими уложенными на голове прижатыми ободком косами. Вспомнилось в ярких подробностях, как она посмотрела на меня, когда я заканчивал рассказ про Троила и Поликсену.

Из задумчивости меня вывел глубокий хриплый звук.

Прямо передо мной менее чем в тридцати шагах стоял колоссальных размеров олень. Он смотрел на меня воинственно и вызывающе. Никогда я не видел такого огромного животного. В холке он был высотой с меня, а великолепные рога вздымались на четыре фута выше. Зверь был так близко, что я мог видеть раздувающиеся и сжимающиеся ноздри, когда он принюхивался к моему запаху. Голова и мускулистая шея соответствовали его гигантским размерам, а широкую грудь покрывала шкура с косматой, спутанной бурой шерстью. Непонятно, как он появился из лесу и оказался прямо передо мной.