Меч полководца - [33]

Белых из Туркестана к 1920 году уже выгнали. Последним уходил с советской земли атаман Анненков. Он отступал к границе, уничтожая по пути все села и аулы. А у самой границы, в узкой горной долине атаман выстроил свое войско:

— Кто хочет — пойдет со мной. А кто не хочет — может вернуться домой. Кладите оружие и ступайте с богом.

Многие из тех, кто служил в атамановом войске, решили идти по домам. Чего им, семиреченским казакам, делать на чужой земле! К тому же знали казаки, что командующий Фрунзе обещал прощение каждому, кто придет с повинной. А Фрунзе их земляк, тоже семиреченец. В листовке, попавшей в атаманово войско, так и было написано: «…как командующий всеми вооруженными силами Республики в пределах Туркестанского фронта и сам сын Семиречья… объявляю…»

Для тех, кто не силен был в политике, очень много значило само имя Фрунзе, их земляка. И они решили идти к нему…

Михаилу Васильевичу рассказывали, как все это происходило.

В узкой горной долине, у Джунгарских ворот, ведущих на чужую землю, атаманово войско начало медленно разделяться, раскалываться. К одному краю становились те, что пойдут с атаманом. К другому — те, что вернутся по домам. Все прибывало и прибывало тех, которые решили идти по домам. И совсем мало осталось казаков возле атамана.

— С богом, — сказал атаман на прощание тем, которые уходили от него.

Сотни людей — кто верхом, кто на бричке, кто пеший — двинулись на запад, к родным станицам. Дорога привела их к тесной горловине. Справа — скала. Слева — скала. И когда люди приблизились, с обеих скал застрочили вперекрест пулеметы. Ни спрятаться, ни убежать. Живым от Анненкова никто не ушел.

Такие волчьи повадки были у всех главарей последних белых банд. Курбаши вели войну жестокую и подлую. И постоянно грызлись меж собой: кто сильнее, кому быть амир лашкар баши — главнокомандующим над всеми басмачами. Зарились на этот пост, кажется, все до единого курбаши. И особенно рьяно двое из них — старый грабитель Халходжа и одноглазый Курширмат — тот, что напал в Ферганской долине на поезд Фрунзе. Но у этих двух было уж слишком бандитское прошлое. Англичане повели переговоры с курбаши Мадамин-беком, ему дали и оружие и деньги. И он обещал им взамен весь Туркестан отдать под протекторат Англии на семьдесят пять лет. Это значило, что вся огромная территория, населенная многими народами, должна была стать фактически английской колонией. Так Мадамин-бек получил титул амир лашкар баши.

Война с басмачами была войной без линии фронта, которую можно нанести на карту. Была другая линия, невидимая, она проходила через всю республику. Для боевых действий в этих условиях надо было выработать совершенно новую тактику.

Бессмысленно было гоняться за мелкими подвижными отрядами басмачей но горам и пустыням. Басмачи отлично знали местность, они умели исчезать бесследно, а потом появляться там, где их вовсе не ждали. Но зато в открытом бою они были слабы. В этом Фрунзе убедился на собственном опыте, когда немногочисленная охрана поезда отбилась от банды Курширмата.

Стоило поставить в городе небольшой гарнизон пехоты — и город превращался в неприступную крепость. Такие гарнизоны Фрунзе разместил по всему Туркестану. Во всех городах, на всех железнодорожных станциях были созданы коммунистические отряды. Бедняки кишлаков объединялись в отряды «красных палочников». Они поначалу и в самом деле Сооружены были только палками и самодельными пиками. Огнестрельное оружие «красные палочники» добывали в боях с басмачами.

Летучие кавалерийские отряды начали теснить басмачей из плодородных долин в горы и пустыни. Все чаще красная конница планомерно прочесывала целые районы, где, по сведениям разведки, могли скрываться басмачи.

Случалось, что курбаши, как прежде, налетали внезапно на какой-нибудь поселок или кишлак. И тогда коммунистический отряд, заняв круговую оборону, втягивал басмачей в длительный бой, а вызванная на подмогу конница окружала их с тыла и уничтожала всю банду.

Эти небольшие стычки, вспыхивавшие то здесь, то там, сливались в непрерывное сражение, которое вели в 1920 году войска Туркестанского фронта.

Пустовали хлопковые плантации, стояли заводы и фабрики, бездействовали нефтяные промыслы. Многонациональный Туркестан устал от войны.

Вот почему, одержав первые победы над басмачами, оттеснив их в горы и в пески, командующий Туркестанским фронтом предложил всем курбаши начать мирные переговоры.

И одним из первых принял его предложение Мадамин-бек.

МАДАМИН-БЕК

Тут надо рассказать, что за человек был амир лашкар баши.

Юношей Мадамин-бек очутился в Сибири, в каторжной тюрьме. Его осудили за убийство, и никто по захотел даже выслушать, что он не виновен. В Туркестане царская полиция, чтобы не утруждать себя поисками настоящих преступников, частенько хватала кого-нибудь из местных жителей — и концы в воду.

Эта давняя жестокая обида и привела Мадамин-бека к басмачам. Для пего не было разницы между старой царской Россией и новой, советской.

Мадамин-бек добивался, чтобы весь Туркестан признал в нем нового Чингисхана. Он воскресил древний обычай — собирая всех курбаши, располагался на ханской белой кошме. И торжествовал, видя, как завистливо косятся курбаши на белую кошму.