Меч полководца - [2]

Подошел возчик, которому в Пишпеке мать поручила Мишу, оглядел Костю недоверчиво:

— Братья? Непохожи.

Они и в самом деле были непохожи. Костя — смуглый, узколицый, в отца-молдаванина. Миша — широкая кость, в мать, в воронежскую крестьянку.

— Ладно, — махнул рукой возчик, — забирай брата, забирай поклажу.

Братья поспорили немного, кому нести Мишин деревянный сундучок, потом продели палку в железное кольцо, ввинченное в крышку, и понесли вдвоем.

Верный был изрядным захолустьем, но для приезжего из Пишпека — большой город. На главных улицах, обсаженных деревьями, стояли двухэтажные дома, разъезжали лакированные коляски, на отличных лошадях гарцевали офицеры. Офицеров встречалось много — Верный был городом военным, пограничной крепостью.

Костя все показывал Мише, все объяснял.

— А это кто? — спросил Миша.

По другой стороне улицы шел длинноволосый человек в черной рубашке-косоворотке на мелких белых пуговицах, в высоких сапогах и с палкой — тяжелой и корявой.

— Этот господин из политических ссыльных, — шепотом ответил Костя. — Их тут немало. Карл Романович, террорист из Петербурга, у нас в гимназии музыку преподает.

— А что значит террорист?

— Мал ты еще понимать.

— Кто мал? Я? — возмутился Миша. — А кто приехал один, без провожатых из самого Пишпека?

Костя нахмурился — неизменно спокойный, серьезный Костя.

— Террористы, — сказал он ровным учительским голосом, как будто объяснял совершеннейшему тупице таблицу умножения, — террористы убивают важных сановников. Ими был убит государь император Александр Второй.

— А зачем убили?

— Долго объяснять тебе это… — осмотрительный Костя решил переменить тему. — Ты не устал? А то давай, я один понесу. И расскажи про наших… Как они там?

Мише не хотелось рассказывать Косте, что вечером сидят в темноте — нет денег на керосин, что у Клашиных туфель отлетели подметки, а сапожник сказал: «Больше чинить нельзя». Нет, Миша вспоминал только хорошее, смешное:

— Клаша зубрит ужасно. Уши заткнет и выкрикивает французские глаголы на весь дом. И теперь хоть Люшу, хоть Лиду спроси — любой глагол как песенку пропоют. Мама сказала, что Клаша тоже поступит в гимназию. Люша как заплачет: «А я? А я?»

— И мама что?

— Мама ей обещала: «И ты. И Лида».

Костя слушал и улыбался.

— А мне, — сказал он, — мама знаешь что наказывала, когда я в гимназию уезжал: «Отец у нас фельдшер, но ты будешь непременно доктором». И теперь я уж твердо решил: пойду на медицинский факультет. Представляешь, как мама будет счастлива! Костя — доктор! Я к вам приезжаю… Конечно, в черном сюртуке. Везу всех к себе. На дверях моего дома табличка: «Доктор К. В. Фрунзе. Бедным бесплатно».

— У-у, — восхищенно протянул Миша, представив себе и сюртук, и табличку, и Костю — взрослого и толстого.

— А вы как, ваше превосходительство? — ткнул его в бок Костя.

Дразнилка была старая. Маленького Мишу спросили, кем он станет, когда вырастет. Миша почесал макушку и выпалил: «Генералом!» Все смеялись. А он и вправду тогда собирался стать генералом, скакать перед войском на белом коне. Но теперь Миша опять не знал, быть ли ему генералом или лучше сделаться, как Костя, доктором.

* * *

Через год Миша закончил с наградой Верненское городское училище и был принят в первый класс гимназии.

Костя достал из своего сундучка аккуратно пересыпанные нафталином брюки и куртку с серебряными пуговицами — гимназический мундир, который он носил в младших классах. Костя был бережлив. На локтях, на коленях, даже на известном месте, особо страдающем от усидчивости, — ни одной дырки.

— Желаете примерить, ваше превосходительство?

Миша с готовностью растопырил руки. Честное слово, мундир выглядел не хуже нового. В дальнейшем «его превосходительство» поддерживал блеск своего мундира и щеткой, и утюгом, и кулаками — если нужно было кому-нибудь растолковать, что это вовсе не обноски со старшего брата.

В гимназии Мишу встретили хорошо. И все потому, что у пего такой старший брат. Каждый учитель выражал надежду, что Миша пойдет по стопам Кости, будет примерным и старательным. Только Костя не разделял пока эти надежды учителей, хотя в классном журнале у Миши стояли сплошные пятерки. Костю тревожила беззаботность младшего брата, его неусидчивость. Тревожила странная дружба Миши с Костей Суконкиным — первым на всю гимназию озорником. С этим новым другом Миша нередко удирал сразу после занятий в горы и возвращался затемно. Костя к этому времени уже успевал все выучить и брался за любимую свою скрипку. Он водил смычком, закрыв глаза, склонив голову набок. С лица слетала озабоченность, появлялась застенчивая улыбка…

Миша приходил через сад и бесшумно влезал в окно. Он садился на свою кровать, слушал, как играет брат, и просил:

— Еще, еще…

Когда Костя убирал скрипку в футляр, Миша отрывисто выкладывал:

— Я в горах был. Ночь светлая, светлая. Снег на вершинах так и сверкает под луной. За кузнецовской мельницей мы барсука спугнули. Вот бы ружье! Охотников встретили, они там ночуют у костра… А знаешь, кто эти охотники? Ссыльный, который у Суконкиных живет, с ним Карл Романыч и еще один — новый. Они спорили…

— О чем же? — сонным голосом спрашивал Костя.