Майра - [42]

– А ей?

Улыбка угасала, по мере того как он вспоминал ситуацию.

– Ну, она не жаловалась.

– Ты хочешь сказать, что ты был хорошо развит для своего возраста?

– Мне так кажется. Не знаю.

– Ты часто онанировал?

Он покраснел.

– Ну… иногда… я думаю, что все дети так делают.

– А сейчас?

– Сейчас? Нет. Зачем?

– Ты хочешь сказать, что Мэри-Энн достаточно тебя удовлетворяет?

– Да. И я ей не изменял.

– Сколько раз за ночь ты с ней бываешь?

Он сглотнул слюну.

– Это очень личное…

Я взяла щипцы и с силой ухватила его за правое бедро. Он вскрикнул. Когда он растирал покрасневшее место, его лицо выражало страх и упрек.

– Так будет всякий раз, когда ты не ответишь на мой вопрос.

Он почувствовал опасность.

– Думаю, я могу четыре или пять раз, но обычно у нас бывает раз-другой, потому что, видите ли, нам приходится вставать очень рано.

– Да ты просто жеребец, как здесь говорят.

– Ну, я не знаю… – он беспомощно развел руками.

– Скажи, как тебе кажется, твой пенис больше, чем у твоих ровесников, или меньше?

Он затрепетал, как жертва, преследуемая хищником.

– Господи, я не знаю. Я хочу сказать, откуда мне знать?

– Ты же видишь других парней в душе. В конце концов, ты спортом занимался.

– Не знаю, не обращал внимания.

– Но наверняка ты случайно мог видеть, – я смотрела прямо на потертую ткань, скрывавшую предмет моего расследования. Обе его руки дернулись, как если бы он хотел защититься.

– Мне кажется, я средний. Я никогда не думал об этом… честное слово.

Конечно, это была неправда, поскольку мне прекрасно известно, что подростков очень занимает и волнует сравнение себя с другими мужчинами.

– Ты необыкновенно скромен, – я говорила сухо. – Сейчас надо посмотреть, нет ли у тебя грыжи. Так что спусти вниз эти трусы.

– Но у меня нет грыжи, – пробормотал он. – Меня проверял этот тюремный врач в Мехико, и он сказал, что все в порядке в этом смысле.

– Лишний раз не помешает. Итак, если ты опустишь…

– Правда, у меня все нормально, – он был весь мокрый от пота.

– Расти, у меня такое впечатление, что по какой-то загадочной причине ты не хочешь, чтобы я исследовала твои гениталии. Что именно ты пытаешься скрыть от меня?

– Ей-богу, ничего! Мне нечего скрывать…

– Тогда почему ты так боишься, что я осмотрю тебя?

– Потому… потому что вы женщина, а я мужчина…

– Юноша, если быть точным…

– Пусть юноша, ладно, но все равно это нехорошо.

– Ты просто стесняешься.

– Конечно, я стесняюсь, вот так – перед дамой.

– Но я уверена, ты вряд ли стеснялся перед всеми этими девушками, которых ты – как там вы говорите – «трахал»?

– Но тогда все по-другому; когда вдвоем занимаешься любовью, все нормально.

– Когда трахаешься, – сказала я. Затем нахмурила брови, словно пытаясь найти выход из вставшей перед нами дилеммы. – Конечно, я должна уважать твою скромность. С другой стороны, мне надо закончить осмотр. – Некоторое время я молчала, затем сделала вид, что наконец-то нашла решение.

– Хорошо. Тебе не придется ничего снимать…

Он вздохнул с облегчением… слишком рано.

– Однако мне придется каким-то образом пропальпировать каждое яичко, как требуется для осмотра.

– О-о! – Разочарование и смятение.

– Надеюсь, ты согласен, что это разумный компромисс.

На этой оптимистической ноте моя правая рука проникла внутрь. Он чуть не взвился, когда мои пальцы скользнули вниз по его ноге. Тепло тела в паху ощущалось гораздо сильнее, чем на бедре. Волосы были мокрыми от пота.

Осторожно я взяла в руку его левое яичко. Оно оказалось необычно большим и твердым на ощупь, хотя в мешочке еще оставалось место, должно быть, из-за общего перегрева. Я нежно ласкала пальцами драгоценного врага, ныне находящегося в полной моей власти. Я взглянула вверх и увидела, что зрачки Расти расширились, как от боли. Да, я сделала ему больно. Я оставила яичко и продвинула пальцы дальше, пока не дошла до паховой полости, из которой оно когда-то в детстве по наивности вышло в мир. Я заправила его в полость. Расти застонал. У него начались позывы к рвоте. Вместе с ними я ощущала и другие симптомы ущемления мошонки, в частности прерывистое дыхание… При очередном позыве я увидела, что ему действительно плохо, и, отпустив яичко в нормальное положение, убрала руку.

– Господи Иисусе, меня чуть не вырвало, – прошептал он.

– Извини. Но я должна была проделать все, как полагается. Я буду поосторожней.

Снова моя рука оказалась внутри и нащупала другое, правое, яичко, которое оказалось несколько меньше левого. Поскольку я действовала бережно и деликатно, мой большой палец только немного заблудился и задел что-то толстое и неясное, вырастающее из жестких волос. Расти дернулся, но продолжал терпеть страдания от моих рук. Правое яичко я так же отправила на его старое место и держала там до тех пор, пока Расти не стало тошнить. Я дала яичку возможность упасть и убрала руку.

Расти глубоко вздохнул:

– Надеюсь, это все.

– Думаю, что так, – я сделала вид, что изучаю карту.

Вдохнув еще раз, он сел в кресло напротив и неловко стал надевать носок; тонкая ткань рвалась, через дырки виднелись пальцы.

Я наблюдала за ним.

– Ты очень неуклюжий.

– Да, мэм, – согласился он, быстро натягивая другой носок. Он старался не противоречить, настолько сильно он хотел поскорее исчезнуть.