Мавр и лондонские грачи - [6]

Среди зевак и покупателей сновали мошенники и воры всех мастей, крупные и мелкие, молодые и старые. Экипированы они были под стать тем, кого обирали: одни – щегольски, в подражание высшему свету, другие – вызывающе неряшливо, словно бы рисуясь своими отталкивающими лохмотьями из лавки старьевщика. Тут же мелькало и множество босоногих уличных мальчишек в латаных и перелатанных штанах. Развязно привалившись к стенам домов, слоняясь около витрин или торгуя газетами, они, однако, все время были начеку и со свойственной их возрасту зоркостью следили за тем, чтобы не упустить случая заработать пенни или поглазеть на уличное происшествие.

… Внезапно перед Бекки, озабоченно глядевшей вслед быстро исчезнувшему брату, вырос толстяк в колпаке со свисавшими на лоб пестрыми кисточками.

– Посторонись, my darling![2] Всю дорогу загородила своим мешком с дукатами! – громко, но добродушно выкрикнул он, с ловкостью жонглера пропихивая свое круглое, как винная бочка, брюхо сквозь плотную толпу.

Бекки, заглядевшуюся на невиданный колпак с кисточками, закружило и унесло, словно соломинку. Громко хохоча, красноносый забавлялся, глядя, как перепуганная девочка силилась пробиться к своим вещам сквозь людской поток.

Тут Мавр спросил:

– Чего же мы еще ждем?

– Я хочу прислонить мешок к стене и поставить там корзину, а потом я, – она мужественно пыталась улыбнуться, – подожду. Здесь проходят многие с нашей улицы, они мне помогут. Сегодня я не так тороплюсь. – Бекки знала, что хозяева с тележкой до десяти часов пробудут на рынке. Самая бойкая торговля шла у них по субботам.

– Нет, я тебя провожу. Здесь ждать нельзя. – И Мавр подхватил корзину с белыми шампиньонами. – Где ты живешь?

– В Сент-Джáйлсе, сэр, – тихо ответила Бекки. Она окинула взглядом шевровые штиблеты своего провожатого и добавила: – Но там не очень… лужи и… грязь… По субботам хуже всего. Приличные господа не ходят в Рýкери, – храбро произнесла она насмешливое прозвище, которым лондонцы окрестили район бедноты Сен-Джайлс, лежащий в самом центре Сити.

Рукери – Грачевник! Обязан ли был квартал своим прозвищем бесчисленным стаям грачей, ворон и галок, с хриплым карканьем оборонявшим от всяких посягательств кучи мусора и нечистот, которые никто никогда не убирал, или же оно относилось к тем подозрительным оборванцам, что внезапно вырастали из подвалов и подворотен полуразвалившихся зданий и так же таинственно в них исчезали? Они «грачили», то есть жили воровством и другими темными делишками.

Так или иначе, каждый охотнее делал крюк, лишь бы не проходить через Грачевник. Но провожатого Бекки, как видно, все это не смущало, во всяком случае, он не беспокоился ни за свои штиблеты, ни за добротный сюртук. Глаза его были прикованы к бледному личику девочки, на котором отражалась борьба между смирением существа безропотного и униженного и гордостью человека честного и трудового. Он спокойно ответил:

– Не беспокойся. Я бывал в Сент-Джайлсе. Там живет много честных тружеников. Они пока вынуждены ютиться в трущобах, но когда-нибудь все это будет снесено. И, уж во всяком случае, не они виноваты в своей нищете. Идем! – И, так как девочка не могла нести и мешок и хворост, он пробурчал: – Ну, а что мы сделаем с толстым кабаном, которого ты поймала в пустоши? Дай-ка я его схвачу за ухо, а ты берись за хвостик. Вот так! О, да он, оказывается, совсем легкий!

Озабоченное лицо Бекки сразу прояснилось. И она почти задорно ответила:

– Дикий кабан набил себе брюхо листьями ежевики!

После всех злоключений так хотелось от души посмеяться! Но тут Бекки заметила, как ее провожатый, чтобы нести мешок и корзину, неловко зажал под мышкой трость.

– Надо поскорее свернуть с Окси, – озабоченно сказала она, – здесь мы не сможем…

– Сможем! Предоставь это мне, у меня плечи широкие.

И невысокий, но плечистый Мавр принялся решительно и бесцеремонно прокладывать себе дорогу сквозь толпу. А за ним-то Бекки легко было шагать.

Конечно, кое-кто из прохожих насмешливо оборачивался. Да и то сказать, подобное зрелище не часто увидишь на Оксфорд-стрит. Джентльмен в цилиндре, со смуглым лицом, обрамленным черной бородой, лицом настолько незаурядным, что его запомнишь среди тысячи, джентльмен в сюртуке, пусть сшитом не по самой последней моде, однако же из тонкого сукна, словом, бесспорно «джентльмен», – и вдруг тащит мешок и корзину с грибами! Беседует с нищей девчонкой и при этом, вопреки всем приличиям, громко хохочет! Да еще останавливается посреди тротуара, мешая прохожим!

– Хэлло, милорд! Не соизволите ли чуть поживее! А то как бы вам не потерять свой посох, – с издевкой произнес молодой щеголь в голубом фраке.

Его спутники обернулись и загоготали.

Бекки не на шутку испугалась злобного гогота.

– Пойдемте отсюда скорей… эти люди…

Мавр не дал ей договорить.

– А какое нам до них дело? Пусть себе болтают! Мы идем своей дорогой. От такого господчика ничего умного не дождешься.

Но Бекки никак не могла успокоиться.

– Все они такие… – Она запнулась.

Бекки хотела сказать: все богатые люди. Но ведь и ее провожатый тоже был одет как богатый. Рабочим он быть не мог. Но и не мог быть таким бездельником, как эти. И, уж конечно, никакой он не фабрикант. Но кто же он тогда? Когда идешь с ним рядом, ничего и никого не боишься.