Маттерхорн - [63]

Хок посмотрел на карту, одобрительно крякнул и занялся завершающими пассами над кофе.

Снова ожила рация: кто-то нажал кнопку на своей трубке. В тишине джунглей они все ясно различили чьё-то дыхание. 'Я так не думаю, 'браво-три'. – Это был Фитч. – Я вижу, что мы на километр южнее оттуда, у голубой линии. Приём'.

Последовало долгое молчание. Ошибка могла обрушить на голову собственную артиллерию. Хуже того, она могла означать целые часы лишнего похода.

– Какой болван, – сказал Меллас.

Хок сделал глоток кофе и передал кружку Бассу, который сделал большой глоток и передал её Мелласу, который сделал то же самое и передал её Коротышке. Кофе восхитительно прогрел пищевод Мелласа вплоть до желудка, и он почувствовал, как оттуда тепло распространяется по всему телу. Хорошо разделить кружку кофе. Словно передаёшь по кругу косячок.

Хок сделал новый глоток, поставил дымящуюся кружку в грязь и взял трубку: ' 'Браво-шесть, это 'браво-пять'. Приём'.

– Слушаю, 'пятый', – ответил Фитч.

– Мы с командиром 'браво-раз' здесь возле помощника 'браво-раз', и мы считаем, что вы оба обмишурились. Мы находимся вниз на ноль точка три и вправо на четыре точка пять. Приём.

В эфире протрещал голос Дэниелса: 'Подтверждаю, Шкипер'.

Короткая пауза, и снова голос Фитча: 'Хорошо, принимается. Ты понял, 'браво-три'? Приём'.

– Принято, вас понял, – сказал Кендалл. – Но если это там, где мы находимся, то мне нужно немного вернуться назад, так как мы ушли не в ту сторону. Приём.

– Господи боже, – буркнул Басс.

– 'Браво-два', это 'браво-шесть'. Ты понял нашу позицию? Приём.

– Блядь, так точно, Джек. Приём.

– Слушай, Шрам, знаю, до завтрашнего дня ты не должен идти головным, но не мог бы ты встать сегодня в голове, чтобы 'третий' мог пристроиться к нам в хвост, когда мы пойдём мимо? Приём.

Последовала короткая пауза, во время которой Гудвин взвешивал дополнительные опасности просьбы.

– Ладно, Джек. 'Браво-два' – конец связи.

Меллас оставил Хока с Бассом и вернулся к Гамильтону, который передал ему трубку. 'Шкипер хочет поговорить с вами', – сказал Гамильтон. По тону его голоса Меллас понял: что-то пошло не так.

– 'Браво-шесть', командир 'браво-раз' слушает. Приём.

– 'Браво-раз', где, нахрен, ты шляешься? Никуда не выходить без рации. Ясно? Ты понял? Приём.

Меллас покраснел и сердито глянул на Гамильтона, который отводил взгляд и поудобней пристраивал тяжёлую рацию на спине.

– Принято, вас понял. – Меллас понял, что теперь каждому в радиосети известно о его ошибке. Он отдал трубку Гамильтону и ничего не сказал.

– Мне нужно было пойти с вами, – промямлил Гамимльтон. – Простите, сэр. Я вас больше не подведу.

– Извинениями делу не поможешь, – огрызнулся Меллас. Он нагнулся к тяжёлому рюкзаку и забросил его себе на спину. Пристроил бандольеры с патронами и сделал большой глоток противной воды с галазоном. – А чёрт! Самому нужно было знать, – сказал он. И передал Гамильтону открытую фляжку.

С Гудвином во главе рота 'браво' двинулась в путь. Вскоре они прошли мимо неважно выглядевших морпехов из взвода Кендалла, которые сидели в низком кустарнике с винтовками наготове и наблюдали, как остальная рота струится мимо. Со взводом Гудвина впереди продвижение пошло быстрее, но всё-таки недостаточно быстро для подполковника Симпсона и майора Блейкли, которые начали запрашивать у Фитча местоположение почти ежечасно.

К ночи рота была всё ещё в четырёх километрах от склада боеприпасов. Полковник радировал, что боеприпасы нужно взорвать к полудню следующего дня, иначе он снимет Фитча с должности. Это поставило Фитча перед выбором, которого он боялся больше всего: вести роту вниз в речную долину и следовать по тропе, на которой 'альфа' напоролась на засаду.

Проверяя той ночью 'норы', Меллас почувствовал слабые изменения в атмосфере. Очаг тёплого воздуха, изолированный муссоном, медленно сдвигался в сторону Китайского моря. К тому времени, когда следующим утром они начали движение, направляясь вниз с высокого хребта, дававшего на высоте хоть немного ветра и прохлады, воздух стал уже подобен шерстяному одеялу, наброшенному на голову.

Чтобы спуститься на тропу, пришлось разматывать верёвки. Обжигались руки и вскрывались волдыри, когда с тяжёлой поклажей на спине они зависали на крутых утёсах. Пот заливал глаза. Страсти накалялись. Меллас чувствовал себя так, словно в душном автомобиле у него случился приступ астмы.

Через два часа они достигли тропы, бегущей по дну долины. Она образовывала узкий, полный грязи туннель в густых зарослях. Свет едва проникал через нависающую растительность. Гудвин махнул двум Китам Карсонам занять место в голове, и рота толчками двинулась вперёд. Теперь скорость продвижение почти удвоилась по сравнению с движением по целине, – однако удвоилась и опасность.

Больше не было нужды прорубаться через лес и бамбук, но страх засады делал темп мучительно медленным. Меллас злился, не понимая, почему взорвать склад к полудню важнее, чем взорвать его к вечеру. Он жалел, что они не на хребте, где было прохладней и безопасней и продвижение было не таким уж медленным.

Ещё через два часа взвод Гудвина сошёл с тропы, уступая Мелласу место в голове. Когда он увидел Гудвина, Меллас был так перегрет и так устал, что смог только закатить глаза и вывалить язык. 'Ты чертовски прав, Джек', – сказал Гудвин почти нормальным голосом. Он показался очень громким. Те, кто слышал его, улыбнулись.