Маттерхорн - [62]

– Почему это не оказался один из бесполезных придурков? – спросил Басс, нижняя челюсть у него задрожала. Он тут же встал и заорал Коротышке поднимать жопу.

Меллас посмотрел на Хока. 'Потому что мир несправедлив', – тихо сказал он.

– Что поделать, – ответил Хок.

Наконец, двинулся и головной первого взвода, пристраиваясь к последней огневой группе Гудвина. Безмолвно отправился и Меллас, благодарный уже за то, что не он отвечает за прокладку пути.

Он прошёл мимо груды продуктов, оставленных для 'дельты'. Потом углубился в джунгли. Вся история их остановки: окопы, что они так усердно рыли, палатки, которые они растягивали, место, где он готовил кружку какао и разговаривал с Хоком и Гамильтоном, укромный уголок, в котором он мочился – была поглощена так безвозвратно, что, казалось, память хранила череду сновидений, а не действительность. Рота оставляла за собой в джунглях не больше следов, чем оставляет за собой корабль в море.

Ко второму дню тело стало чем-то большим, чем простое неудобство. Живот раздуло, временами то из одного конца, то из другого отходили газы. Появилось трупное окоченение. Спотыкаясь и скользя, парни тихонько проклинали его: 'Мать твою, Вилльямс, жирный бездельник. Ты всегда слишком много жрал!'

Как только рота вступала в относительно открытое пространство, Фитч тут же запрашивал, чтобы прилетела вертушка и спустила крюк, чтобы избавить их от тела. И всегда получал один и тот же ответ – 'нет', хотя причины бывали различны. То другие приоритеты. То плохая погода. Один раз они расчистили место для 'Хьюи', но при низкой облачности и хлещущем по деревьям ливне маленький вертолёт не смог определить их местоположением, не говоря уже о том, чтобы снизиться и опустить трос.

Носильщики ругались, поднимали Вилльямса, и он, словно мёртвый олень, раскачивался из стороны в сторону на тропе, и бледные опухшие руки выпирали между витками провода. Кожа уже отделялась от мышц, стала съезжать с пальцев и ладоней и собираться там, где пальцы соединялись с ладонями и на сгибах локтей, полупрозрачная и сморщенная, как сброшенные хирургические перчатки.

В темноте под дождём они укладывали его внутри периметра в секторе третьего отделения. Стоя в карауле, Кортелл тихонько разговаривал с трупом, помня, как мама Луиза однажды сказала ему там, в Фор-Корнерсе, что перед тем, как отлететь, душа остаётся с телом три или четыре дня, привыкая к мысли, что оно уже мертво.

На третью ночь Кортелл подполз к телу и положил руки на выступ, который был головой: 'Вилльямс, прости меня. Я должен был что-то делать, а не бежать. Я не знал, что. Я так испугался. Ты же знаешь, как можно испугаться. Мы с тобой так уже боялись. Ты же знаешь. Проси меня, Вилльямс. О господи, прости меня', – зарыдал Кортелл.

Джексон выбрался из соседнего окопчика, подполз к Кортеллу и мягко повёл его от трупа, молча подталкивая к 'лисьей норе' и заставляя прекратить плач. Рыдания слышались слишком ясно, обозначая местоположение периметра.

И в самом деле, на четвёртый день то, что свисало с жердины, уже не имело души. Оно смердело.

В тот же день роту остановили. Все уселись, выставив оружие вправо и влево, и устало привалились к рюкзакам. Парни прихлёбывали из фляжек воду со вкусом пластмассы и снимали с себя пиявок. Кто-то задремал. Из радиопереговоров скоро стало ясно, что лейтенант Кендалл опять заблудился.

Меллас достал карту. Нечего было выбрать в качестве ориентиров. Тучи скрыли то, что не скрыли джунгли. Произведя счисление пути, Меллас аккуратно восстановил пройденный путь. Наконец, не выдержав, он освободился от рюкзака и пошёл вдоль колонны усталых морпехов, разыскивая Хока и Басса.

Гамильтон не встал, чтобы пойти с ним. Он закрыл глаза и уснул.

Меллас нашёл Хока и Басса уже варящими кофе в старой банке из-под груш, которую Хок привязывал к рюкзаку снаружи, чтоб долго не рыться. Хок, сидевший по-вьетнамски на корточках рядом с горящим пластитом С-4, глянул вверх: 'Не суди меня строго, Меллас. – Хок повернулся к Бассу. – Не думаю, чтоб он учуял кофе у себя там впереди'.

– Смешно у него выходит, – сказал Басс. – Я никогда не видел, чтоб он сам варил кофе, но он всегда знает, где кофе варят другие.

Меллас рассмеялся и уселся рядом с ними в грязь. Он начал разворачивать карту. В тот же миг из трубки, подвешенной к лямке рюкзака Коротышки, раздался смешанный с помехами голос. Это был Кендалл: 'Насколько я могу судить, 'браво-шесть', мы находимся у… – пауза, – от 'шевроле' вверх на один точка два и вправо на три точка четыре. Приём'.

В ответ раздался звенящий голос Фитча: 'Вас понял'. Фитч уже на целые сутки опаздывал к очередной контрольной точке, назначенной подполковником Симпсоном.

Меллас подвинул карту так, чтобы видели Басс и Хок. В тот день в качестве радиопозывных для сообщений о местоположении использовались названия автомобилей. Он нашёл заранее установленные координаты для точки 'шевроле' и начертил линию до только что сообщённой Кендаллом позиции. 'Он сошёл с ума. Мы б уже перевалили через вот этот хребет. А мы возле этого речного русла, хоть и не видим его. Чувствуете, как земля опускается?'