Маттерхорн - [42]

Фитч понял, что он может быть свободен, но сделал последнюю попытку: 'Сэр, могу я обратиться? Я понимаю, вы правы насчёт артиллерии. Нам будет гораздо безопасней с перекрытиями, но… Сэр, бойцы в роте будут нервничать, если не смогут ни видеть, ни слышать; так мы как бы чувствуем, то есть даже когда капитан Блэк командовал ротой до меня, мы всегда делали так, чтобы максимально усилить возможность слышать и видеть, и допускали небольшой риск артиллерийского удара. Это что-то вроде СПД, сэр'.

– Стандартный порядок действий изменился, лейтенант. Я не собираюсь из-за чьей-то лени терять добрых морпехов под артналётами.

– Сэр!

– Что?

– Сэр, они не ленивые. Они уставшие.

– Я говорю не о рядовых, лейтенант.

– Да, сэр.

– Теперь я хочу видеть перекрытия на грёбаных окопах. Три дня, Шкипер.

– Слушаюсь, сэр.

***

Наполовину скурив предпоследнюю сигару, Хок увидел, как Фитч скользит вниз по склону горы. 'Как всё прошло?' – спросил он.

Фитч рассказал.

– Ты с ним спорил?

Фитч помедлил, глядя в землю. 'Конечно'.

– Вот блядь, Джим! Мало нам трудностей. Почему бы нам не построить линию Зигфрида? Нет – пирамиду Хеопса! Хватает нам рабской работы.

Хок оставил Фитча сидеть на корточках под моросящим дождём и в раздражении отправился искать Кэссиди.

Опрятная палатка Кэссиди содержалась в должном порядке. Виновка и патроны висели на тщательно оструганных колышках, вбитых в деревянную тару из-под боеприпасов, образующую стену. Кэссиди рассматривал фотографию жены и трёхлетнего сына, когда голова Хока просунулась в проём. Он махнул рукой заходить, и Хок вывалил на него проблему с блиндажами.

Кэссиди оветил не сразу. Он показал Хоку фотографию: 'Как думаешь, он станет когда-нибудь морпехом?'

– Конечно, комендор, – Хок понимал, что нужно сказать что-то ещё, но не смог ничего придумать. Наступила неловкая тишина. Хок нарушил молчание: 'Поэтому я хотел бы знать, может быть, ты мог бы повидаться с сержант-майором. Я слышал, он бывал в бою. Может, он мог бы переговорить с полковником об этом'.

Кэссиди прокашлялся: 'Я не хочу выглядеть как хренов нытик, лейтенант, в особенности перед сержант-майором'.

– Но ведь он для того и существует, или не так? Разве он не выражает точку зрения рядовых? Кэссиди, эти парни измотаны.

– Да, но… – Кэссиди скатился с 'резиновой леди' и посмотрел на плащ-палатку, колышущуюся под сырым бризом. – Стоит получить репутацию нытика – и тебе, нахрен, конец. – Он посмотрел на Хока почти умоляюще. – Если я получу класс Е-7, мы сможем завести ещё одного ребёнка, может быть, и пианино.

Хок был разочарован в Кэссиди. 'Ладно, комендор, я понял тебя. Просто хотел послушать, что ты думаешь об этой идее'. Он вышел из палатки.

Кэссиди долго лежал, прислушиваясь к дождевой капели, шуршащей по плащ-палатке. Он был действующим ротным комендором в боевой группе, хоть пока что только штаб-сержант, класс Е-6. Это много значило для продвижения по службе к комендор-сержанту, класс Е-7. Жена будет гордиться. Сын. Но если он пожалуется сержант-майору… Окажись штаб-сержант не с той стороны от батальонного сержант-майора, он останется штаб-сержантом на очень долгое время.

– Блядь! – наконец, заорал он и полез из палатки.

Кэссиди нашёл сержант-майора Нэппа за инспекцией строительства командного блиндажа. Форма Нэппа сияла чистой, чёрные ботинки сверкали. Он выглядел как бизнес-управляющий в запасе при исполнении служебных обязанностей на выходных. Впрочем, Кэссиди знал, что в молодые годы сержант-майор участвовал в битве за Тараву.

Перекинувшись обычными фразами, Кэссиди сказал, что у него проблема. 'Это касается приказа укрыть стрелковые ячейки настилами'.

– Я не слышал об этом.

– Полковник сказал шкиперу, что у нас есть три дня, чтобы укрыть окопы настилами. Он хочет, чтобы их обложили мешками с песком, чтоб были щели для винтовок и для М-60. Понимаете? 'Пушки острова Наварон'. – Сержант-майор сидел и смотрел на него. Кэссиди заёрзал. – Ну, так вот, чёрт побери, сержант-майор, это охренительно тупой приказ. Ведь надо и видеть, и слышать, а это ни хрена не получится из грёбаной пещеры, да ещё если дождь забарабанит по перекрытию. Грёбаные азиаты просочатся и ударят по нам, слепым, с тыла, если мы не услышим их. Бойцы измучены. Мы только и делаем, что патрулируем вокруг этой хрени, строим грёбаную зону высадки, укладываем блядскую колючку, расчищаем сектора обстрела – и всё это одними сраными ножами и лопатками. Наши руки сочатся гноем.

– Вы говорите о своём командире, штаб-сержант Кэссиди, – тихо сказал Нэпп.

Кэссиди сглотнул. 'Да, сержант-майор. – Он чувствовал, как горит его лицо. – Если в нас ударят, значит, ночью к нам подкрались сапёры. Гуки не будут обстреливать нас из пушек. Они не будут тратить на нас боеприпасы, которые тащили по ночам больше четырёх сотен километров под ударами с воздуха на грёбаную гору, подобную этой. – Сержант-майор бесстрастно слушал. Выслушивать младших по званию сержантов было частью его работы. Видя равнодушие Нэппа, Кэссиди повысил голос. – Они подкрадутся, мать их так. Маленьких ублюдков нужно слышать. Я не понимаю, почему парни должны сами для себя устраивать хреновы могилы'.