Маттерхорн - [2]

Меллас медленно потащился в гору, – Фишер сбоку, Гамильтон со своей рацией автоматически вслед, – и смутился от звука собственных ботинок, выдираемых из грязи, опасаясь, что их чернота и блеск привлекут внимание. Тогда, чтоб отвлечь от них, он стал выговаривать Фишеру за пулемётчика отделения Хиппи, который слишком громко шумел, когда Фишер приказал выдвинуть пулемёт в голову маленькой колонны после того, как головному дозорному почудилось какое-то движение. Простое упоминание о недавней чуть было не случившейся стычке с врагом, которого Меллас до сих пор ещё не видел, заставляло всё нутро его трепетать той вибрацией страха, что подобна высокому электрическому напряжению, которому некуда разрядиться. Одна его половина испытывала облегчение, что случилось непрямое попадание, но другую раздражало то, что шум мог означать вероятность ввязаться в бой, и его раздражение передалось и Фишеру.

Когда они достигли штатной позиции отделения в расположении роты, Меллас видел, как Фишер, едва сдерживая досаду, швырнул на землю три жердины, которые вырубил для себя и пары товарищей во время дозора. Эти жерди служили заготовками для дембельских палок, искусно вырезаемых тростей примерно в полтора дюйма диаметром и от трёх до пяти футов длины. Какие-то служили простыми календарями, какие-то были произведениями народного творчества. Каждая трость маркировалась таким образом, чтобы показать, сколько дней из тринадцати месяцев боевой службы выживает её владелец и сколько дней осталось ещё. Мелласа тревожил и шум, что издавал сам Фишер, когда вырубал эти жерди своим мачете, но тогда он ничего не сказал. Он оказался в затруднительном положении: номинально командовал патрулём он, потому что был командиром взвода, но до успешного вхождения в курс дела он обязан был следовать приказанию лейтенанта Фитча, командира роты, поступать так, как скажет Фишер. Меллас смирился с шумом по двум причинам, и обе – политические. Фитч по существу заявил, что ответственность лежит на Фишере, так зачем же бодаться с Фитчем? Фитч – тот человек, который мог продвинуть Мелласа на должность оперативного офицера, второго человека в роте, когда второму лейтенанту Хоку придёт пора убираться из джунглей. Что поставило бы его в очередь на командира роты, если, конечно, того захочет Хок. А вторая причина заключалась в том, что Меллас не был уверен, что шум означает опасность, и его гораздо больше беспокоило то, чтобы не задавать глупых вопросов, чем доискиваться до причин. Слишком много глупых комментариев и тупых расспросов на этом этапе могли осложнить завоевание уважения взвода, и было бы намного трудней преуспеть, если бы ты не понравился бойцам или если б они решили, что ты некомпетентен. Тот факт, что Хока, его предшественника, весь взвод почти боготворил, делу вовсе не помогал.

Меллас и Гамильтон оставили Фишера у линии окопов второго отделения, а сами медленно полезли вверх по склону, такому крутому, что когда Меллас поскользнулся в грязи, то чуть не рухнул на колени, чтобы притормозить. Гамильтон, согнувшись вдвое под весом рации, то и дело тыкал антенной в склон перед собой. Окутывавший их туман скрывал цель пути – провисшее временное убежище, которое они соорудили, соединив вместе прорезиненные плащ-палатки и развесив их на куске провода связи, натянутого в четырёх футах от земли между двумя загубленными кустами. Это убежище вместе с двумя другими, стоявшими в нескольких футах поодаль, образовывало то, что не без иронии называлось 'командно-наблюдательным пунктом взвода'.

Мелласу хотелось вползти в палатку и отключиться от всего мира, но он знал, что это глупо, ибо любой отдых будет краток. Через пару часов стемнеет, а взводу нужно ещё установить сигнальные ракеты на тот случай, если объявятся солдаты Северовьетнамской армии, СВА. Затем надо подготовить мины 'клеймор', установленные перед боевыми окопами и детонировавшие от натяжения проволоки; мины веером выдавали по 700 стальных шариков на высоту паха. Дополнительно незавершённые участки колючей проволоки нужно заминировать. Если Меллас хотел разогреть свой сухой паёк, то делать это надо, пока светит солнце, иначе огонь окажется идеальной мишенью. Потом он должен проверить сорок морпехов на предмет 'траншейной стопы' и убедиться, что каждый принял ежедневную порцию дапсона от тропической язвы и еженедельную дозу хлорохина от малярии.

Они с Гамильтоном остановились перед помкомвзвода Бассом, который мок под дождём, сидя на корточках перед палатками и готовя себе кофе в дрянной банке, поставленной над горящим куском пластита С-4. Пластит шипел и распространял в воздухе резкий запах, но это было лучше, чем разъедающая глаза вонь стандартных триоксановых таблеток сухого горючего. Бассу был двадцать один год, шёл второй срок его службы. Он опорожнил несколько маленьких пакетиков с кофе из сухпайка в кипящую воду и заглянул в банку. Рукава его служебной куртки были аккуратно подвёрнуты чуть ниже локтей, открывая большие мускулистые руки. Наблюдая, как он помешивает, Меллас прислонил винтовку М-16, которую одолжил у Басса, к бревну. Бассу не пришлось долго уговаривать Мелласа, чтоб доказать, как глупо полагаться только на табельный пистолет 45-го калибра, который корпус морской пехоты считал достаточным для младших офицеров. Меллас снял мокрые бандольеры и бросил на землю: по двадцать магазинов, набитых двумя рядами патронов. Затем избавился от плечевых ремней и бросил их в грязь вместе с нацепленными на них пистолетом, тремя пластиковыми фляжками по кварте каждая, пистолетными патронами, ножом, повязками для остановки кровотечения, двумя ручными осколочными гранатами М-26, тремя дымовыми шашками и компасом.