Материнство - [9]

.

* * *

Вечером Майлз пришел в комнату, где я работала – он собирал белье в стирку, – и спросил: «Почему бы тебе не написать книгу о материнстве? Раз уж ты так много об этом думаешь и обсуждаешь с каждым встречным». После чего ушел. Да, это так. В последнее время я действительно обращалась ко всем с одним вопросом: «Ты хочешь иметь детей?» И каждый разговор, в который я вступала, поворачивал, как казалось Майлзу, в эту сторону.

Твоя мать знает точный момент зачатия? В ту секунду, когда он вошел в комнату и сказал это, я ощутила первые шевеления новой жизни и поняла: пути назад нет.

Что за существо, являющееся наполовину мной и наполовину им, развивается во мне? Что представляет собой существо, которое наполовину писатель и наполовину адвокат по уголовным делам? Конечно, какой бы выбор женщина ни сделала, она в любом случае будет чувствовать себя преступницей. Матери всегда чувствуют себя преступницами. И нематери тоже. Следовательно, это существо, которое наполовину я и наполовину он, отчасти будет письменной защитой. Как и Майлз, оно захочет помочь, встать на сторону обвиняемого. Как сказал мне однажды один из его коллег, «на стороне обвиняемого только двое: его мать и адвокат».

Нью-Йорк

Сегодня во второй половине дня в Вест-Виллидже, когда я после интервью разглядывала витрины, меня остановила ясновидящая гадалка – то ли духовная целительница, то ли мошенница. Интервью проводил репортер, пишущий для веб-сайта «Чем заняться в Нью-Йорке»: он обещал упомянуть о моих книгах.

Я стояла на солнечной улице, рассматривала игрушки в витрине, и тут меня остановила незнакомая пожилая женщина, показала свою покрытую гусиной кожей руку и попросила дотронуться до нее. Потом она увлекла меня к скамейке на другой стороне улицы. О деньгах поначалу никто не заговаривал. Незнакомка сообщила, что наша встреча предопределена самим Господом на небесах – она поняла это, заглянув в мои глаза. На ее правое плечо опустился ангел Гавриил, а на левое слетел ангел Михаил (так она сказала, коснувшись плечей).

Еще она поведала, что мои цвета – сиреневый, бирюзовый и серебряный, а писать я должна левой рукой, потому что моя сила на левой стороне тела, куда Господь поместил мою женственность. Незнакомка попросила показать руку, которой я пишу, и я, разумеется, протянула обе. Однако отныне я буду писать левой рукой, медленно и неуклюже, в белой записной книжке, как сейчас.

Неужели у меня такой простодушный вид? Должно быть, да. Я отдала ей кучу денег, пока она стояла у меня за спиной перед банкоматом. В оправдание я сказала себе так: «Это все равно меньше, чем за сеанс психотерапии, и лучше всякого сеанса».

Потом она попросила меня загадать три желания, но я не смогла. Не могу сейчас загадывать желания. Знаю, что бы ни загадала, у каждого желания есть темная сторона. Другое дело – три вопроса, о чем я и попросила. Она согласилась. Сначала я спросила, сколько времени мне понадобится, чтобы закончить книгу. Гадалка закрыла глаза и обратилась к Богу (хотя, может быть, не к Богу, а к ангелам), и ответила, что я буду писать ее дни, недели, месяцы и годы и что книга будет вести меня, а потом станет моим бестселлером номер один. Еще старуха заметила, что с теми же проблемами, что и я, сталкиваются очень многие и мне не следует забывать об этом. Про книгу я спросила только потому, что незнакомка упомянула моих мать и бабушку, каждая из которых служила опорой своей семьи.

Потом я задала второй вопрос: «Почему мне так грустно?» Гадалка крепко зажмурилась, а потом объявила, что на меня наложили проклятье какие-то мужчина и женщина, моя мать и ее мать, когда моя мать была беременна мною. Она еще глубже заглянула в неведомое и с видом, словно ее вот-вот стошнит, сообщила, что все еще хуже, чем я думаю. Я спросила, живы ли люди, наложившие на меня проклятие, и она ответила, что оба уже мертвы, но проклятие от этого только сильнее. Гадалка положила ладонь мне на живот и сказала, что я фертильна – у меня там все работает как надо, – но потом добавила, что в матке имеются предраковые клетки.

Потом мне было велено трижды сжать ее палец («сильнее, я выдержу») и толкнуть, как будто выталкиваю ребенка, чтобы снять проклятие (и, по-моему, избавиться от рака). Я повторила за ней: «Зло, изыди! Зло, изыди! Зло, изыди!» Потом она произнесла: «Вижу голову!» (а еще раньше заставила расставить ноги), и с последним толчком я увидела, как оно выходит.

Разговор зашел о Майлзе, и гадалка предрекла, что мы будем вместе всегда, до самого конца. Сказала, что видит у нас двух девочек. Что я буду носить каждую по девять месяцев – полный срок, никаких преждевременных родов. Я сказала, что Майлз – человек благородный, а она сказала то же обо мне. «Хотите взглянуть на его фотографию?» – спросила я. «Спасибо, да!» – ответила она. Я показала ей фото на телефоне – мы вдвоем, улыбающиеся, в постели.

Она сразу определила, что он честный и искренний. «Это хорошо. Он любит тебя и хочет о тебе заботиться». Потом дала мне синий бархатный мешочек с камешками и сказала, чтобы я подержала его в руках. «Можешь доверить ему свою жизнь. И он может доверить тебе свою». Когда она сказала, что мы будем вместе, я едва не расплакалась. Такие мужчины на дороге не валяются.