Мастера. Герань. Вильма - [201]
Но все это так, мимоходом, думалось о ней. С некоторых пор я чувствовал себя старше ее. Пожалуй, и умнее. И все, что знал о ней, мог себе объяснить. И ее простоту. Она незаметно стала для меня всего-навсего обыкновенной соседкой. Милой, свежей, моложавой, улыбчивой, простой деревенской женщиной, без которой, если и не встречу, легко обойдусь.
И вдруг мы стоим лицом к лицу с ней. Она катила по дороге тележку с мешком картошки и, остановившись возле меня, почти закричала: — Рудо, голубчик, какой ты большой! Ведь я тебя не сразу и признала! Еще недавно совсем малец был, а теперь, — она хлопнула меня по плечу, — господи, прямо мужик!
А я, хоть и рад бы позадаваться, пока еще в том возрасте, когда мальчишка только становится парнем. И наверно, немного краснею. Однако не хотел бы, чтобы она это заметила.
— Что нового, Вильма? — Я улыбаюсь ей и в то же время злюсь на себя, так как даже голос меня не слушается, звучит иначе, чем прежде, это голос уже не мальчишки, но и не парня, моему голосу чего-то недостает, но что-то чужое в него и вторгается. — Вы здоровы? Что делает мастер? Как поживает? А Имрих? Поправился? Работает? И мастер еще работает?
— Оба здоровы. Работают. И я работаю, как видишь. И живу хорошо. Все как прежде. В общем, неплохо живу. — Улыбнувшись, она опять хотела стукнуть меня по плечу, но сейчас лишь подтолкнула. — Лучше о себе скажи, я тобой, поди, больше интересуюсь.
— Торопишься? — спрашиваю, а потом, указывая на мешок, подхожу ближе. — Хочешь, пройдусь немного с тобой. Мешок помогу тащить.
— Ну давай. — Она уступает мне место у тележки. — А хочешь, можешь и один тащить. Мне и так хватает. Думаешь, я без тебя не управилась бы?
— Мне — тащи, а сама еще и хвалиться будешь, — подсмеиваюсь над ней.
— Коль у меня помощник, чего мне надрываться? Чужого жалеть? Хотя ты сосед мой. А может, мне охота и похвалиться, ведь я всегда такая была. — Она снова хлопнула меня по плечу, и на сей раз довольно сильно. — Ах ты, шалопут, домой небось редко приезжаешь. Давно тебя не видала. Ты ведь даже не знаешь, что я делаю. Парк-то приметил?
— Еще бы! А кто ж не приметит! Живу теперь в общежитии. А бывает, и домой заглядываю.
— Плюшек набрать, да? Занимаешься-то много? — Она все улыбается. — Я всегда знала, что из тебя что-нибудь да получится.
— Что уж из меня может получиться? Надо выдержать. Я не умнее других.
— Ох и ленивец!
— Ну что ты, я вовсе не ленив.
— Все небось прогуливаешь?
— И другие прогуливают. Хоть с ними сравняюсь. А надо будет, потом все нагоню.
— Ваши не нарадуются на тебя. Похваляются. Сколько раз о тебе говорили!
— Поди ж ты, а где?
— Да хоть у нас. Знаешь, как гордятся тобой? Иной раз и я горжусь. Если хочешь знать, так тоже тобой.
— Мной? И ты?
— Ах ты паршивец! — И опять меня хлопает. — Я что, разве мало уроков за тебя переделала? Кто тебе читал сказки и всякие побасенки: про Ромула и Рема. Как их выходила волчица. Икар, Нерон, Пиатко Пустай и Пунические войны… мальчик ты мой, ведь не только Рим горел… Помнишь «Quo vadis, Domine?»[91] Горело и Матеево ложе. Свинья бежала по болоту. Сколько ты мне книжек испортил! Еще и «Королевское высочество», и ту, про Петра Великого, а книжку, в которой про Гондашика, до сих пор не вернул.
— Ну уж нет!
— А вот и да! До сих пор не вернул! Но бог с ней, я не попрекаю тебя. Была в Трнаве и купила такую же.
— Но ведь не я причина.
— Ну так, выходит, другой. Невинная овечка! — Она сперва поглаживает меня по голове, а следом легонько хлопает, словно хочет дать понять, что ласку я не заслужил.
Но мы уже возле ворот, разговор ненадолго прерывается, и я мгновенье раздумываю — войти мне в их двор или нет. Ведь и Имро, пожалуй, дома. И он ей может помочь.
Вильма бежит вперед, отворяет ворота и проторит во двор. Вот она уже стоит у кухонных дверей и весело мне кивает. — Ну заходи, нечего уж так задаваться. Нашего двора, поди, не боишься?!
Я дотаскиваю до нее тележку, подаю мешок, она хватает его за чуб, то бишь за горловину, и мы вместе укладываем его на место.
Она позвала меня в дом. Я не собирался задерживаться, но и не очень-то хотелось ломаться. Она предложила сварить кофею, да я отказался. Поначалу нам было не о чем говорить. Сдавалось, то, что нас когда-то сближало, увы, ушло; а просто так, по-соседски, судачить? Зачем? Но хотя бы несколькими словами нужно, же перемолвиться.
— Так говоришь, все как прежде?
— Как прежде, — кивнула она. — Если хочешь чего-нибудь вкусненького, могу тебе приготовить.
— Не надо. Ведь я, может, вкусненькое уже не люблю. Мне, может, больше нравится обыкновенная пища.
Она улыбнулась. — Знаю я тебя! Смолотишь все, что предложат.
— Да? И правда! Я и не подозревал, что ты меня так хорошо знаешь. Хорошая мельница все смолотит. А я и впрямь хорошая мельница.
— Однако ж, стал больно умничать! А хотелось бы тебя угостить. Когда-то ты к нам чаще захаживал. Правда. Ничего не хочешь?
— Дома ел. Но я не спешу. С каких же пор я у вас не был?
— Мне-то откуда знать? Был ты у нас и давеча, помогал что-то мастеру, а вернее, он вам. Приходил звать его. Ты и тогда пришел только потому, что он вам понадобился, вы надумали чего-то строить.
В 1966 году в Праге проходил Международный конкурс книг для детей и юношества под девизом «Для молодёжи атомного века». Первую премию на этом конкурсе получила повесть молодого словацкого писателя Ви́нцента Ши́кулы «Каникулы с дядюшкой Рафаэ́лем». В весёлой непритязательной манере рассказывает повесть о деревне Гру́шковец, «самой обыкновенной деревне, как и все», и о знаменитом деревенском оркестре, в котором играет на геликоне герой повести одиннадцатилетний Винцент. Но за этим непритязательным весёлым рассказом встаёт жизнь современной словацкой деревни со всеми её заботами и радостями.
Первые две повести крупнейшего словацкого прозаика («У пана лесничего на шляпе кисточка» и «Яичко курочки-невелички») носят во многом автобиографический характер, третья («Юрчику привет от Юрчика!») — сказочная, героями ее являются птицы. Эта книга — о любви ко всему живому на земле, и прежде всего — к детям и животным.
Данная книга представляет собой сборник рассуждений на различные жизненные темы. В ней через слова (стихи и прозу) выражены чувства, глубокие переживания и эмоции. Это дневник души, в котором описано всё, что обычно скрыто от посторонних. Книга будет интересна людям, которые хотят увидеть реальную жизнь и мысли простого человека. Дочитав «Записки» до конца, каждый сделает свои выводы, каждый поймёт её по-своему, сможет сам прочувствовать один значительный отрезок жизни лирического героя.
В сборник «Долгая память» вошли повести и рассказы Елены Зелинской, написанные в разное время, в разном стиле – здесь и заметки паломника, и художественная проза, и гастрономический туризм. Что их объединяет? Честная позиция автора, который называет все своими именами, журналистские подробности и легкая ирония. Придуманные и непридуманные истории часто говорят об одном – о том, что в основе жизни – христианские ценности.
«Так как я был непосредственным участником произошедших событий, долг перед умершим другом заставляет меня взяться за написание этих строк… В самом конце прошлого года от кровоизлияния в мозг скончался Александр Евгеньевич Долматов — самый гениальный писатель нашего времени, человек странной и парадоксальной творческой судьбы…».
Автор ничего не придумывает, он описывает ту реальность, которая окружает каждого из нас. Его взгляд по-журналистски пристален, но это прозаические произведения. Есть характеры, есть судьбы, есть явления. Сквозная тема настоящего сборника рассказов – поиск смысла человеческого существования в современном мире, беспокойство и тревога за происходящее в душе.
Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.
Как зародилось и обрело силу, наука техникой, тактикой и стратегии на войне?Книга Квон-Кхим-Го, захватывает корень возникновения и смысл единой тщетной борьбы Хо-с-рек!Сценарий переполнен закономерностью жизни королей, их воли и влияния, причины раздора борьбы добра и зла.Чуткая любовь к родине, уважение к простым людям, отвага и бесстрашие, верная взаимная любовь, дают большее – жить для людей.Боевое искусство Хо-с-рек, находит последователей с чистыми помыслами, жизнью бесстрашия, не отворачиваясь от причин.Сценарий не подтверждён, но похожи мотивы.Ничего не бывает просто так, огонёк непрестанно зовёт.Нет ничего выше доблести, множить добро.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В книгу словацкого писателя Рудольфа Яшика (1919—1960) включены роман «Мертвые не поют» (1961), уже известный советскому читателю, и сборник рассказов «Черные и белые круги» (1961), впервые выходящий на русском языке.В романе «Мертвые не поют» перед читателем предстают события последней войны, их преломление в судьбах и в сознании людей. С большой реалистической силой писатель воссоздает гнетущую атмосферу Словацкого государства, убедительно показывает победу демократических сил, противостоящих человеконенавистнической сущности фашизма.Тема рассказов сборника «Черные и белые круги» — трудная жизнь крестьян во время экономического кризиса 30-х годов в буржуазной Чехословакии.
Это своеобразное по форме произведение — роман, сложившийся из новелл, — создавалось два десятилетия. На примере одного братиславского дома, где живут люди разных поколений и разных общественных прослоек, автор сумел осветить многие стороны жизни современной Словакии.
Ян Козак — известный современный чешский писатель, лауреат Государственной премии ЧССР. Его произведения в основном посвящены теме перестройки чехословацкой деревни. Это выходившие на русском языке рассказы из сборника «Горячее дыхание», повесть «Марьяна Радвакова», роман «Святой Михал». Предлагаемый читателю роман «Гнездо аиста» посвящен теме коллективизации сельского хозяйства Чехословакии.