Мастер игры в го - [34]
— Что Отакэ-сан? Не будет завтра играть?
— Не будет.
Секретарь Явата, согнув полнеющую спину, подошел к столу.
— Но он сказал, что, если доигрывание перенесут на один день, он согласен играть. Не попросить ли мастера об этой отсрочке? — сказал я. — Позвольте, я попробую уговорить его.
Я вошел в номер Сюсая, сел на пол и заговорил:
— У меня огромная просьба к сэнсэю. Вообще говоря, у меня нет оснований для такой просьбы, возможно, я вмешиваюсь не в свое дело, но скажите, пожалуйста, не согласитесь ли вы перенести доигрывание на послезавтра? Отакэ-сан просит отсрочить начало на один день. У него болен маленький ребенок, здесь, в гостинице… высокая температура… Отакэ-сан переживает… Кроме того, у самого Отакэ-сан разболелся желудок…
Мастер выслушал меня с недоумевающим лицом и в ответ только коротко сказал:
— Хорошо, так и сделаем.
У меня вдруг выступили слезы на глазах. Все произошло слишком неожиданно.
Дело решилось мгновенно, но я не мог сразу же подняться и уйти, поэтому немного поговорил с женой Сюсая. Сам мастер не сказал больше ни слова ни об отсрочке, ни об Отакэ. Вообще-то, отсрочка игры на один день — не бог весть какое важное дело, но ведь мастер долго мучился ожиданием, и вот, назначенная на завтра игра вновь откладывается. Вряд ли это может быть пустяком для профессионала. Организаторы не посмели об этом даже заикнуться. Разумеется, мастер понял, что я пришел к нему с просьбой ввиду исключительной серьезности дела, но все равно его кроткое согласие тронуло меня до глубины души.
Я зашел к организаторам матча и сообщил о результатах своего разговора с Сюсаем, а потом отправился к Отакэ.
— Мастер сказал, что согласен на день отсрочки и что игру начнем послезавтра.
Отакэ, похоже, был ошеломлен. Я продолжал:
— Мастер пошел на уступку Отакэ-сан, поэтому сейчас, когда это особенно необходимо, пусть и Отакэ-сан сделает ему уступку.
Жена Отакэ, стоявшая возле постели больного ребенка, церемонно поблагодарила меня. В комнате царил беспорядок.
35
Очередная игра состоялась, как и договорились, через день, 25 ноября, то есть через неделю после первого игрового дня в Ито. Накануне приехали освободившиеся от осеннего турнира в Ассоциации судьи последней партии Онода и Ивамото.
Мастер, сидевший на узорчатой подушке с лиловым подлокотником, напоминал жреца. В династии Хонино-бо еще со времен ее основателя, которого звали Санса или Никкай, глава династии носил духовный сан.
Секретарь Ассоциации Явата как-то сказал:
— Нынешний мастер тоже имеет духовное звание, его храмовое имя — Нитион, есть у него и монашеское одеяние.
В комнате, где проходила игра, на одной стене висела каллиграфическая надпись кисти Хампо: «Моя жизнь — часть пейзажа». Глядя на слегка наклонившиеся вправо иероглифы, я вспомнил, что в какой-то газете прочитал о тяжелом состоянии здоровья доктора Такада Санаэ[35]. Другой свиток изображал «Двенадцать достопримечательностей города Ито» и принадлежал кисти Мисима Ки, писавшего под псевдонимом Тюсю. В небольшой соседней комнате висел свиток с китайскими стихами бродячего монаха Унсуя.
Рядом с мастером стояла большая овальная жаровня-хибати, отделанная павловнией. Чтобы он снова не простудился, за его спиной поставили еще одну жаровню, а на нее чайник, из носика которого шел горячий пар. Отакэ настоял на том, чтобы мастер, которого слегка знобило, повязал шарф и закутался в теплое кимоно на шерстяной подкладке.
Объявили записанный 105-й ход. Сюсай сделал ответный за две минуты, после чего Отакэ вновь погрузился в раздумья…
— Странное дело! — бормотал он, словно в бреду. — Не хватает времени. Поразительно… Сорок часов на шедевр — и не уложиться! Надо же… Такого еще не бывало. Растратил все время попусту… А ведь мог сыграть за минуты…
Стоял пасмурный день. За окном неустанно щебетала камышевка. Я вышел на веранду немного размяться. Возле фонтана вопреки сезону расцвели два цветка рододендрона. На ветках были и почки. К веранде подлетела трясогузка. Издалека доносился шум мотора — это насос качал воду из горячего источника.
Отакэ потратил на 107-й ход 1 час 3 минуты. 101-й ход открывал атаку на позицию белых внизу и принес черным очков четырнадцать-пятнадцать. 107-й ход расширил территорию черных слева и принес им около двадцати очков, но при этом черные упустили инициативу. Всем нам, наблюдавшим за игрой, показалось, что черные смогут удержать свои приобретения, и мы восхищались этими двумя ходами.
Однако сейчас инициатива перешла к белым. Сюсай сидел с суровым выражением, прикрыв глаза. Дыхание его было тихим и размеренным, лицо — медно-красным от прилива крови, щеки слегка подрагивали. Похоже, он не слышал ни шума ветра, ни доносившегося с улицы грохота барабанов. Свой ход он сделал через 47 минут.
В Ито это был единственный случай, когда мастер надолго задумался. На ответный ход Отакэ потратил 2 часа 43 минуты и записал его при откладывании. Всего в этот день было сделано четыре хода. Расход времени у Отакэ составил 3 часа 43 минуты, у мастера — 49 минут.
— Могло случиться все что угодно, — сказал Отакэ, уходя на обед, — убийственная ситуация.
Ясунари Кавабата – один из крупнейших японских писателей нашего времени, чье творчество ярко выделяется своей приверженностью к традициям многовековой национальной культуры. Наиболее известные произведения писателя, такие, как «Тысячекрылый журавль» и «Снежная страна», неоднократно отмечались литературными премиями и прочно вошли в современную литературу Японии. В настоящее издание вошли две повести: «Тысячекрылый журавль» и «Снежная страна», а также новеллы, рассказы и эссе.
КАВАБАТА Ясунари (1899-1972), японский писатель. Своеобразие художественного стиля восходит к эстетике дзэн. Повести «Снежная страна» (1937), «Тысячекрылый журавль» (1951), романы «Стон горы» (1953), «Старая столица» (1961) отличаются психологизмом и лиризмом. Нобелевская премия (1968)
Ясунари Кавабата (1899–1972) — один из крупнейших японских писателей, получивший в 1968 г. Нобелевскую премию за «писательское мастерство, которое с большим чувством выражает суть японского образа мышления». В книгу включены повести «Танцовщица из Идзу», «Озеро», роман «Старая столица». Публикуются также еще неизвестная широкому читателю повесть «Спящие красавицы» и рассказы. Перевод Нобелевской речи писателя «Красотой Японии рожденный» печатается в новой, более совершенной редакции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском языке отдельной книгой выходят "Рассказы на ладони" знаменитого японского писателя, лауреата Нобелевской премии Кавабата Ясунари (1899–1972). Кавабата писал свою книгу рассказов всю жизнь. Тончайшее понимание того, как устроен человек, рождённый японской культурой, нашло не только международное признание. В Японии ему было присвоено звание "человека-сокровища". Шедевры Кавабата позволили всему миру ощутить, что это значит — родиться японцем.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.