Мастер игры в го - [33]

В общих чертах я сказал примерно следующее.

Конечно, выступая противником мастера Сюсая в последней партии, Отакэ сражается самостоятельно — на свой страх и риск. Но при этом он сражается с ним не как частное лицо, а как представитель нового поколения профессионалов, как наследник всей истории игры в го. До того как Отакэ получил возможность сразиться с мастером, целый год шел отборочный турнир. Сначала, на уровне шестого дана, победителями вышли Маэда и Кубомацу, затем, на уровне седьмого дана, к ним присоединились Судзуки, Сэгоэ, Като и Отакэ, и они провели между собой турнир по круговой системе. Отакэ победил всех пятерых, включая своих собственных учителей — Судзуки и Кубомацу, о чем Судзуки очень жалеет. Когда-то Судзуки победил Сюсая, имея фору черного цвета, а встречи с ним на равных мастер избежал. И вот сейчас, когда Судзуки выпал шанс сыграть с Сюсаем, Отакэ выигрывает у него! А ведь из благодарности к своему старому учителю Отакэ мог бы позволить ему сыграть с мастером. Наконец второй его учитель Кубомацу, с которым Отакэ встретился в последнем туре и который, как и он, шел без поражений и выиграл уже четыре партии… Получается, что Отакэ добился игры с Сюсаем и как представитель двух своих старых учителей. Безусловно, современных профессионалов лучше представляет Отакэ, нежели такие патриархи, как Судзуки и Кубомацу. А его лучший друг и соперник У Циньюань! Он вполне достойно мог бы представлять современное го, но пять лет назад он уже играл с Сюсаем, используя в игре экстравагантный дебют из так называемых новых фусэки, — и проиграл. И хотя У Циньюань имел моральное право участвовать в отборочном турнире, он от участия отказался, потому что у него был тогда всего лишь пятый дан и выступать против Сюсая в последней партии игроку пятого дана было как-то неудобно. Среди матчей мастера был и сыгранный им лет двенадцать назад матч против Кариганэ, игрока седьмого дана. Это была, во-первых, борьба Ассоциации го, в которую входил Сюсай, с соперничающей с ней ассоциацией «Кисэйся», а во-вторых, Кариганэ был его заклятым врагом. Победил тогда мастер. А теперь «непобедимый мастер» играет свою последнюю официальную игру. Значение у нее совершенно иное, чем у матчей против Кариганэ или У Циньюаня. Если даже Отакэ победит, вопрос о новом мастере вряд ли встанет. Последняя партия — это стык разных эпох, точка смены одной эпохи другой. После нее в игре в го начнутся новые веяния. Бросить и не доиграть последнюю партию — это все равно что пытаться остановить ход истории. Ответственность, которая лежит на Отакэ, слишком велика; что же произойдет, если из-за своих личных эмоций и сиюминутных обстоятельств Отакэ откажется от игры? Отакэ, чтобы достичь возраста мастера, нужно еще тридцать пять лет: на пять лет больше, чем ему сейчас.

Если Отакэ вырос в Ассоциации го в период расцвета игры, то Сюсаю пришлось преодолевать огромные трудности. Быстрый прогресс игры после реставрации Мэйдзи и вплоть до наших дней во многом связан с Сюсаем Хонинобо. Как бы там ни было, в мире го он до сих пор остается человеком номер один. Разве не долг наследника — достойно завершить последнюю партию, символизирующую итог шестидесятичетырехлетней жизни мастера? Пусть в Хаконэ и проявились какие-то капризы больного человека, но ведь Сюсай тем не менее продолжал играть, мужественно перенося свои мучения. Не совсем поправившись, он все же приехал в Ито, чтобы закончить партию; приехал, закрасив свою седину, возможно, с риском для жизни. Если его молодой противник откажется сейчас от игры, сочувствие всех безусловно будет на стороне мастера, а Отакэ станет мишенью для нападок. Неважно, что у Отакэ есть веские причины, все равно ему придется оправдываться и отмываться от грязи, а истинное положение дел мир так и не узнает. Последняя партия войдет в историю, а вместе с ней — и отказ Отакэ продолжить борьбу.

На Отакэ лежит сейчас особая ответственность перед грядущими поколениями. Если он бросит игру, сразу же поднимется шум, возникнут кривотолки, появятся прогнозы, как закончилась бы партия, будь она доиграна, и наверняка поползут грязные слухи. Наконец, пристало ли молодому игроку чинить препятствия последней партии старого и больного мастера?

Я говорил сбивчиво, с повторами и остановками, но Отакэ был непоколебим. Конечно, у него были свои резоны, и, подчиняясь, делая одну уступку за другой, он все больше накапливал в себе недовольство. Вот и сейчас, если он уступит, его, невзирая ни на какие обстоятельства, заставят играть начиная с завтрашнего дня. А поскольку завтра он играть не в состоянии, не честнее ли не играть вообще?

— Хорошо, — сказал я, — а если отложить игру на день и начать доигрывание послезавтра, вы будете играть?

— Буду, но, по-моему, говорить об этом уже поздно.

— Значит, на послезавтра Отакэ-сан согласен? Мне важно было убедиться в согласии Отакэ. Я не сказал ему, что собираюсь поговорить с Сюсаем. Мы распрощались.

Когда я вернулся в комнату организаторов матча, корреспондент Гои лежал, подложив локоть под голову, и пытался уснуть.