Маска свирепого мандарина - [45]

Шрифт
Интервал

. Вы понимаете, что это совершенно необходимо, не так ли?"

"Посвящение? Да, пожалуй. Вполне логично."

"Ну вот, теперь вы видите всю правду, верно?"

Код с трагически-торжественным видом раскинул руки в стороны. Его окружало неземное сияние. Свет озарил невзыскательный разум инспектора, и он уверовал.

"Да! Я вижу! Вижу! Вижу, зачем ты явился на Землю! Ты — наш Посвятитель, Спаситель Человечества!"

Еще немного — и он простерся бы ниц перед новым мессией. Инспектор действительно подался вперед, чтобы встать на колени, но великодушный в своем величии Код удержал его.

"Вы очень смышленый землянин, — одобрительно произнес он. — Чрезвычайно смышленый. Как жаль, что вы не войдете в число тех, кто…" — он тактично оборвал фразу.

Сердце инспектора затрепетало от робкой надежды. Он простер руки к Спасителю в исступленном, благоговейном порыве.

"А если войду? — заклинал он. — Какие правила мы нарушим? Что здесь плохого? Кто узнает?"

Код взвесил его доводы.

"Ммм… Н-нет, думаю, что никаких правил не нарушу. В конце-концов, у меня нет списка, я волен действовать по своему усмотрению. Почему бы нет? Бесспорно, вы доказали, что достойны стать одним из избранных. Так быстро разобраться в незнакомой ситуации способен лишь человек с необычайно развитым интеллектом. Действительно, почему бы нет?"

"Но вы уверены, что хотите? Вы действительно желаете пройти Посвящение?"

Он вопросительно изогнул бровь и с суровым, неумолимо-пытливым видом наклонился к инспектору. Над головой его, словно нимб, сияла волна, танцующая на экране осциллографа. Он преобразился, обрел божественное величие. Код-Посвятитель, Код-Обновитель.

Тут инспектор все-таки упал на колени, с ликующим обожанием взирая на своего пастыря.

Код принял решение. Он взял инспектора за руки.

"Очень хорошо", — голос его звучал как вечерний благовест, разносящийся над тихой долиной. Средиземноморской долиной, испещренной виноградниками и мелкими поселениями.

На инспектора снизошел покой. Затихающий шелест волны, что плещется у розоватого, как морская раковина, молчаливого берега…

Код подвел этого тщедушного, но крепкого своей верой человечка к Креслу. Убрал простыню. Осторожно, будто исполняя некий ритуал, усадил Посвящаемого, уложил его руки на коленях. Не сомневавшийся в грядущем возрождении инспектор выказывал абсолютную покорность. Код подержал медный шлем над его головой, словно архиепископ, возлагающий корону на монарха. По телу инспектора прошла легкая дрожь, и Код, неслышно шевеля губами, благословил его такими строфами:

"Мешок на голову надет  —
"Я задохнусь!" вскричал Объект.
Палач с петлей не смог сдержать улыбки".

Впавший в восторженный транс инспектор с трепетом ждал финала.

Код надел на него шлем, подсоединил клеммы. Отрегулировал шкалы, приладил электроды и провода, не тронув лишь тот, что отходил от шлема. Наконец сделал шаг в сторону и бросил на хлипкую фигуру в Кресле прощальный взгляд, полный божественного сострадания.

Потом взял последний провод и подключил к уже работающей, подрагивающей как живая Машине. На лице инспектора мелькнула улыбка невыразимого счастья. Код возложил свою массивную руку на шкалу настройки. Он повернул ее до предела, установив максимальную мощность.


Час спустя он закончил описание этого незапланированного Посвящения. Потом освободил от шлема и электродов то, что некогда было инспектором, взял на руки и бережно отнес к двери. Открыл ее и вышел в темный пустынный коридор, держа свою ношу на плече. Дойдя до лестницы, опустил тело, перевернул на бок и сбросил вниз. Оно с глухим стуком покатилось по широкому пролету и бесформенной грудой распростерлось у последней ступеньки. Никто ничего не заметил.

Код вернулся к себе и снова занялся проблемой Роджерса.

Глава 12: Кудесник с метрономом

Три жильца сгрудились в углу вестибюля: весьма необычное зрелище для "Финландии", особенно в позднее время. Они вполголоса обсуждали страшные утренние новости.

Заметив входящего Кода, один из них сразу же оказался рядом и стал делиться сплетнями. Вслед за ним подошли остальные. Собеседник Кода, полнеющий мужчина средних лет, был актером, красил волосы и подводил губы помадой. Своим шумным суетливым задором он напоминал комедианта из мюзик-холла прошлого века.

"Вы уже слышали, мой дорогой? — возбужденно произнес он. — Я имею в виду труп — ах, от этого слова у меня сразу мурашки по коже, — труп, который нашли утром прямо у лестницы! Причем не кого-нибудь, а инспектора Электрической компании! Но вы наверняка уже все знаете, вы ведь у нас ранняя пташка, верно? А может быть, даже успели взглянуть на этот ужас? Нет? Говорят, его хватил удар, но я уверен, дорогой мой, что дело тут совсем в другом! Мы с соседями как раз обменивались мнениями. Ну а вы — вы их тоже почувствовали?"

"Что почувствовал?" — вежливо осведомился Код.

"Как что! Колебания, дорогой мой, вибрацию! Время от времени все здание трясется как от лихорадки, особенно по ночам. Знаете что случилось прошлым вечером? Я накладывал себе косметическую маску, — надо заботиться о своем экстерьере, тем более что в следующем месяце мне предстоит сыграть Ромео, — уже заканчивал, и тут… Попробуйте угадать, что произошло? Зеркало вдруг треснуло пополам, а все мои бокалы из венецианского стекла разлетелись


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.