Маска Черного Тюльпана - [17]

Сестра двух старших братьев, Генриетта была невосприимчива к обольстительным улыбкам.

— Обычно ты. В основном когда я в чем-нибудь тебя переспорю.

Майлз потер подбородок с видом надменной задумчивости.

— Что-то не припомню подобных случаев.

— Ой, смотри! — Генриетта заговорщицки наклонилась к нему, вышитый подол ее платья мазнул по носкам туфель Майлза. — Ты точно спасен. Миссис Понсонби подцепила Реджи Фитцхью.

Майлз проследил, куда указывал веер Генриетты, и с некоторым облегчением заметил, что безумная женщина действительно заловила Болвана Фитцхью. Болван не наследовал титул напрямую, но его дядя являлся графом, а сам он обладал годовым доходом в размере десяти тысяч фунтов, достаточным, чтобы сделаться очень привлекательным женихом для любой, не возражающей против полного отсутствия мозгов. Непохоже, чтобы это стало препятствием, если судить по дебютанткам нынешнего сезона, на которых насмотрелся Майлз. Кроме того, Болван слыл хорошим парнем. Не тем человеком, за которого Майлз отдал бы свою сестру (такая опасность почти не грозила, поскольку три сводные сестры Майлза были значительно старше и давным-давно скованы узами брака), но он знал толк в лошадях, щедро угощал портвейном и имел привлекательную привычку действительно платить карточные долги.

Еще он, несомненно, представлял собой яркий образец портновского кошмара. Со смесью изумления и недоверия Майлз заметил, что одет он был полностью а-ля Гвоздика: огромный розовый цветок красовался в петлице, веночки из вышитых гвоздик украшали его шелковые чулки, а десятки маленьких гвоздичек вились, переплетаясь, даже — поморщился Майлз — вдоль боковых швов его брюк. Недавнее временное пребывание на континенте, со всей очевидностью, ничуть не улучшило его вкус.

Майлз застонал.

— Кто-нибудь должен похитить его портного.

— А по-моему, это придает вечеру особую пикантность, ты не находишь? Наш цветочный друг будет так польщен.

Майлз понизил голос и устроил целое представление из поправки одной из складок галстука.

— Будь осторожна, Генриетта.

Светло-карие глаза девушки встретились с его карими.

— Я знаю.

Находясь здесь in loco fratensis[10], Майлз вознамерился сказать что-нибудь умное и братское, когда его отвлек знакомый грохот.

Это была не головная боль — сильный крепкий человек, Майлз никогда не страдал такими глупостями, как головная боль — и не французская артиллерия, и никаких бобовых стеблей со спускающимися по ним людоедами, насколько он знал, поблизости не росло[11], следовательно, это могло быть только одно: Вдовствующая герцогиня Доувдейлская.

— Я сейчас принесу тебе лимонаду, хорошо?

— Трус, — парировала Генриетта.

— А почему должны страдать мы оба?

Майлз уже начал пятиться, когда к ним грузной поступью стала приближаться герцогиня.

— Потому, — поймала его за рукав и потянула назад Генриетта, — что в несчастье веселее вместе.

Майлз выразительно глянул на вдовствующую герцогиню, а если точнее, на ворох меха на руках старухи, похожий на крайне облезлую муфту, и выдернул свою руку.

— Такую компанию я не вынесу!

— Больно. — Генриетта прижала руку к сердцу. — Вот здесь.

— Можешь промыть рану лимонадом, — без всякого сочувствия отозвался Майлз. — О черт, она уже рядом. И с ней ее собачонка.

Чертыхаясь, Майлз ретировался.

Тяжело ступая, герцогиня подошла к трем девушкам и хмыкнула.

— Куда это сбежал Доррингтон?

— Я послала его за лимонадом, — объяснила Генриетта, защищая Майлза.

— Не пытайтесь меня одурачить, мисс. Я знаю, как выглядит побег. — Вдовствующая герцогиня следила за удаляющимся Майлзом с некоторым самодовольством. — В моем возрасте одно из немногих оставшихся мне удовольствий — это обращать в бегство молодых людей. На днях я заставила юного Понсонби выпрыгнуть из окна второго этажа, — добавила она с сухим смешком.

— Он подвернул ногу, — тихо сообщила Генриетте Шарлотта. Присутствие рядом бабушки значительно понизило настроение и голос внучки.

— Разумеется, так было не всегда, — продолжала дама, как будто Шарлотта и рта не раскрывала. Приятные воспоминания заставили ее фыркнуть. — Когда я была в ваших годах, все молодые люди сходили по мне с ума. В пору молодости за меня семнадцать раз дрались на дуэли! Семнадцать! Ни одного смертельного исхода, — тоном глубокого сожаления добавила она.

— Разве вам не приятно, что вы не стали причиной смерти хорошего человека? — поддразнила ее Генриетта.

— Пустое! Любой юноша, достаточно глупый, чтобы драться на дуэли, заслуживает такой гибели! Нам нужно больше дуэлей. — Герцогиня повысила голос. — Сократится количество недоумков, наводняющих бальные залы.

— Что? — К ним неторопливо подошел Болван Фитцхью. — Я, кажется, не совсем понял.

— Об этом я и говорю, — отрезала вдовствующая герцогиня. — Кстати, о недоумках. Куда делся Доррингтон? Мне нравится этот молодой человек. Его приятно помучить, не то что этих молокососов. — Она сердито посмотрела на беднягу Болвана, ближайшего к ней молокососа. — Чем там Доррингтон занимается, лимоны выжимает?

— Вероятно, скрывается где-нибудь за дверью, — предположила Пенелопа. — У него это хорошо получается.

Генриетта раздраженно посмотрела на свою лучшую подругу.