Машина влияния - [27]
Напомним, в парижской тюрьме все началось с разговора о коммуникации мозг – мозг, возможной благодаря магнитам. Магнит, впрочем, имплантируется с двойной целью: во-первых, для того, чтобы субъекта влияния можно было легко найти. Во-вторых, для того, чтобы оказывать влияние, контролировать мозг. Мэтьюз в результате действия машины, по его собственному свидетельству, постоянно мучим бредом, физическими агониями, приступами смеха и т. д.
Мозг говорит. Общение мистера М. с членами банды, как подчеркивает Хаслам, осуществляется посредством «мозгоговора» (brain-sayings). Sayings – еще и присказки, поговорки, то есть можно предположить, что речь не только о прямом разговоре с мозгом мистера М., но и об использовании идиом, устойчивых оборотов. Хаслам определяет «мозгоговор» как «симпатическую коммуникацию мыслей»[128], буквально как сочувствование, эмпатию. Техническое основание для такого рода отношений заключается во взаимной пропитке магнетическими флюидами. Причем связь может усиливаться за счет действия электрической машины.
Помимо «мозгоговора» есть еще и «голосоговорение» (voice-sayings). Оно представляет собой «непосредственную передачу артикулированного звука слуховым нервам без какой-либо обычной вибрации воздуха»[129]. Так что и голоса принадлежат органическому языку: они звучат в нервах. Здесь Джеймс Тилли Мэтьюз вплотную подходит не только к науке XXI века, но и к системе Даниэля Пауля Шребера.
С одной стороны, мы сталкиваемся с провалом символического в реальном. С другой стороны, воображаемое продолжает задавать пространство, дистанцию. Машина влияния, напомним, – телемашина. Она действует на расстоянии, и с расстоянием, как подчеркивает Мэтьюз, ее влияние ослабевает. Симпатическая коммуникация, телетехнология зависит от расстояния. И вновь две стороны: с одной стороны, машина действует на расстоянии, с другой – никакого расстояния нет, нет той дистанции, которой требует речь. Символический порядок как порядок опосредования и тем самым учреждения отношений не действует. Символическое провалено в реальное. Или, повторим вслед за Фрейдом, между означающим и органом означения нет зазора, нет разницы.
Парадокс заключается в том, что Хаслам вроде бы говорит о «болезни идей», но не тела. Но причинность и он, и Мэтьюз – как два ученых человека – видят в материальном. Причины безумия лежат в строго физических причинах. Как ни странно, мы сталкиваемся с физической причинностью прямо во сне. Машина влияния работает во сне и наяву. И понятно, что во сне процесс воздействия идет куда проще. Причем то ли Хаслам, то ли Мэтьюз выражаются языком Фрейда: во сне производится работа сновидения, его «проработка» (dream-workings). Во власти бандитов вызывать во сне призраков – конечно же, не менее «живых», чем наяву. И делают они это с помощью магического материального объекта – куклы: «У этих убийц имеются в распоряжении грубо сделанные самые разные куклы; пристально в них вглядываясь, убийцы забрасывают их в мозг и так создают куда более живое восприятие у сновидца»[130]. Это даже не симпатическая магия, действующая на расстоянии, не телетехнология. Куклы имплантируются прямо в мозг.
21. Проработка события в пространстве мировой политики
Одним из принципиальных и самых сложных понятий словаря Джеймса Тилли Мэтьюза является «проработка События» (Event-working). Речь о нем заходит к концу книги. Причем начинается обсуждение этого понятия со слов Джона Хаслама о том, что оно настолько сложное, что лучше о нем пусть расскажет сам Джеймс Тилли Мэтьюз. Впрочем, несколько моментов доктор все же отмечает. Во-первых, это наука, которая раньше выстраивалась на астрономических или астрологических основаниях. Во-вторых, особую сложность для понимания проработки события вызывает то, что его «помнят до того, как оно произошло»[131]. Именно по причине сложности такого временного вывиха, смещения будущего в прошлое Хаслам и передает слово Мэтьюзу.
Джеймс Тилли Мэтьюз начинает рассказывать об одном из дней 1798 года, когда убийцы открылись ему и голоса их поведали, что он для них— «проработка События». Впрочем, понятие оказывается туманным, сокрытым, поскольку оно принадлежит словарю агентов сети. Агенты пользуются этим означающим так, что невозможно понять, идет речь о Событии или нет, а имя того, кто подвергается проработке, остается в тайне. Событие необъяснимо, оно разрывает причины и следствия.
Мистер М. говорит, что для понимания «проработки События» можно подойти к нему со стороны профессии пневматических химиков и магнетистов, которые нанимаются работать шпионами. Этих убийц-шпионов можно назвать работниками или разработчиками события (event-workers)[132]. Дальше Мэтьюза уносит в воспоминания о заговоре, открывшемся ему во Франции в 1793–1796 годах. Заговор был нацелен на уничтожение британского флота. В конце концов все шпионы, все разработчики события направили свои силы против Джеймса Тилли Мэтьюза. «Проработка События» может читаться и прямо как создание некоего исторического События, например Великой французской революции, разорвавшей жизнь Джеймса Тилли Мэтьюза на
Эта книга – введение в дисциплину Великого и Ужасного Волшебника, Наследника и Реформатора Фрейда, Друга Якобсона и Леви-Строса, Последователя Сократа и Спинозы, Западного Мастера Дзен и Самого Темного Мыслителя, Отца Постсовременного Дискурса и Теоретика Эха Мысли, Психоаналитика Жака Лакана.Книга известного психоаналитика и теоретика культуры Виктора Мазина в доступной форме вводит в творческое наследие выдающегося французского мыслителя, основателя «Фрейдовской школы» Жака Лакана (1901-1981).Адресована широкому кругу читателей, интересующихся психоанализом и историей культуры.
Эти действующие лица неоднократно сводились на страницах исследовательских работ, на теле – и киноэкранах. И потому – «еще раз». Еще раз – на страницах-экранах. Зигмунд Фрейд и Шерлок Холмс, несмотря на вымышленный характер одного и реальный характер другого, обречены на мифологическое существование, обречены на жизнь референциальных аттракторов, на бесконечное повторение и уподобление, обречены на сближение. Бессмертие обеспечивается навязчивым характером повторяющегося «еще раз»: так воскресает через десять лет на страницах Шерлок Холмс после смертельной схватки с профессором Мориарти, так воскресает под пером все новых и новых биографов Зигмунд Фрейд.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.
М.Н. Эпштейн – известный филолог и философ, профессор теории культуры (университет Эмори, США). Эта книга – итог его многолетней междисциплинарной работы, в том числе как руководителя Центра гуманитарных инноваций (Даремский университет, Великобритания). Задача книги – наметить выход из кризиса гуманитарных наук, преодолеть их изоляцию в современном обществе, интегрировать в духовное и научно-техническое развитие человечества. В книге рассматриваются пути гуманитарного изобретательства, научного воображения, творческих инноваций.
Книга – дополненное и переработанное издание «Эстетической эпистемологии», опубликованной в 2015 году издательством Palmarium Academic Publishing (Saarbrücken) и Издательским домом «Академия» (Москва). В работе анализируются подходы к построению эстетической теории познания, проблематика соотношения эстетического и познавательного отношения к миру, рассматривается нестираемая данность эстетического в жизни познания, раскрывается, как эстетическое свойство познающего разума проявляется в кибернетике сознания и искусственного интеллекта.
Автор книги профессор Георг Менде – один из видных философов Германской Демократической Республики. «Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту» – исследование первого периода идейного развития К. Маркса (1837 – 1844 гг.).Г. Менде в своем небольшом, но ценном труде широко анализирует многие документы, раскрывающие становление К. Маркса как коммуниста, теоретика и вождя революционно-освободительного движения пролетариата.
Книга будет интересна всем, кто неравнодушен к мнению больших учёных о ценности Знания, о путях его расширения и качествах, необходимых первопроходцам науки. Но в первую очередь она адресована старшей школе для обучения искусству мышления на конкретных примерах. Эти примеры представляют собой адаптированные фрагменты из трудов, писем, дневниковых записей, публицистических статей учёных-классиков и учёных нашего времени, подобранные тематически. Прилагаются Словарь и иллюстрированный Указатель имён, с краткими сведениями о характерном в деятельности и личности всех упоминаемых учёных.
Сопротивление Хайдеггера «модерну» стало едва ли не официальным его завещанием. «Черные тетради» лишь укрепили этот антимодернистский вывод, превратив Хайдеггера в ведущего философского мракобеса XX века. Но, быть может, не стоит верить Хайдеггеру на слово? Что если попытаться деконструировать Хайдеггера как модерниста, вскрыв за декларативным уровнем инвектив и дежурной критики территорию модернистской онтологии с ее собственными проблемами (такими, как надежность и юзабилити), которые и по сей день определяют нашу ситуацию знания? Чего в конечном счете хотел Хайдеггер как последний auteur философии и чего он достиг?В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Принято считать, что лучший способ помочь бедным состоит в том, чтобы позволить богатым богатеть, что всем выгодно, когда богатые платят меньше налогов, и что, в конце концов, их богатство полезно для всех нас. Но эти распространенные представления опровергаются опытом, исследованиями и простой логикой. Такое несоответствие представлений фактам заставляет нас остановиться и задаться вопросом: почему эти представления столь распространены несмотря на все большее количество свидетельств, противоречащих им?Бауман подробно рассматривает неявные допущения и неотрефлексированные убеждения, лежащие в основе подобных представлений, и показывает, что они едва ли смогли бы сохраниться, если бы не играли важную роль в поддержании существующего социального неравенства.
Изложив в общих чертах теорию брехни и лжи, Гарри Франкфурт обращается к тому, что лежит за их пределами, – к истине, понятию не столь очевидному, как может показаться на первый взгляд. Преданность нашей культуры брехне, возможно, гораздо сильнее, чем половинчатая приверженность истине. Некоторые (например, профессиональные мыслители) вообще не считают «истину» и «ложь» значимыми категориями. Даже слушая тех, кто твердит о своей любви к истине, мы волей-неволей задумываемся: а не несут ли они просто полную чушь? И правда, в чем польза от истины? С тем же искрометным остроумием и основанной на здравом смысле мудростью, которыми пронизана его первая нашумевшая книга «К вопросу о брехне», Франкфурт предлагает нам по-другому взглянуть на истину: есть в ней что-то настолько простое, что, вероятно, и заметить трудно, но к чему у нас есть скрытая и в то же время неистребимая тяга.
Эссе известного социолога, профессора Высшей школы экономики посвящено понятию «политкорректность». Автор относится к этому явлению скептически. Ведь именно политкорректность сегодня становится одним из основных инструментов борьбы меньшинств за формирование новой повестки дня против большинства, борьбы, которая, на самом деле, подрывает традиционные институты демократии.