Марьяна Пинеда - [2]

(Донье Ангустьяс)

Скажи, не приносили

письма мне?

Донья Ангустьяс

Нет.

(Задумывается)

Ампаро (ласкаясь к Марьяне)

Ах, как ты молода

и хороша

!

Марьяна (с горькой улыбкой)

Увы, уж мне за тридцать!

Ампаро

А кажется, что ей пятнадцать лет.

Садятся на широкую софу – Марьяна посредине, обе гостьи по бокам. Донья Ангустьяс прячет книгу и приводит в порядок шкаф.

Марьяна (по-прежнему во власти своей тоски)

Ампаро! Я вдова с двумя детьми.

Лусия

А как они?

Марьяна

Сейчас пришли из школы,

играют, верно, на дворе.

Донья Ангустьяс

Пойду

взгляну на них. Не дай-то бог, в фонтане

они измокнут. До свиданья, дочки!

Лусия (все с той же изысканной учтивостью)

Ах, до свиданья!

Донья Ангустьяс уходит.

Явление четвертое

Марьяна

Что ваш брат Фернандо?

Лусия

Он обещал зайти сюда за нами,

чтоб повидать тебя.

(Смеется)

Он надевал

свой новый голубой сюртук. Ты знаешь:

все, что надето на тебе, ему

так нравится, он хочет, чтоб и мы

так одевались, и еще вчера…

Ампаро (перебивает сестру)

Да, да, вчера сказал, что у тебя,

в твоих глазах… Как дальше, я забыла.

Лусия (сердито)

Ты дашь мне говорить?…

(Хочет продолжать)

Ампаро (быстро)

Сейчас… сама

я вспомнила: сказал – в твоих глазах

как будто вечно пролетают птицы…

(Беря Марьяну за подбородок и глядя ей в глаза)

И трепет дивный, как в воде той темной,

что миртами навек полонена,

иль лунный столб, играющий в пруду,

где алый сон сребристой снится рыбке.

Лусия (дергает Марьяну за рукав)

Ты слышала? Все выдумано ловко!

(Смеется)

Ампаро

Да нет же, это он…

Марьяна

Как хорошо

мне рядом с вами, милые мои!

Ваш детский смех мне согревает душу.

Так, вероятно, весело встречает

большой подсолнечник зарю на небе,

когда на стебле ночи расцветает

подсолнечник светила золотого.

(Берет их за руки)

И так же весело старушке дряхлой,

когда ей кажется порой, что солнце

заснуло на руках ее, и тихо

она его ласкает и не верит,

что ночь в звездах уже встает над домом.

Лусия

Как ты грустна сегодня!

Ампаро

Что с тобою?

Входит Клавела.

Марьяна (быстро встает)

Клавела, он не приходил, скажи?

Клавела (с грустью)

Сеньора, нет, никто не появлялся.

(Уходит)

Лусия

Ты ждешь гостей? Ну, мы тогда уходим.

Ампаро

Скажи нам прямо, мы мешать не станем.

Марьяна (нервно)

Смотрите, девочки, я рассержусь!

Ампаро

А ты меня совсем и не спросила

о том, как в Ронде я жила,

Марьяна

Да, правда,

ты ездила туда. Ну как, довольна?

Ампаро

Да, очень, очень. Там весь день танцуют.

(Видя, что Марьяна чем-то встревожена, она вдруг становится серьезной, смотрит на дверь и не слушает, что ей говорят)

Лусия (настойчиво)

Пойдем, Ампаро!

Марьяна (взволнованная чем-то происходящим вне дома)

Нет, расскажи мне,

как ты жила там. Если бы ты знала,

как нужен мне сейчас твой свежий смех!

Лусия

Марьяна, принести тебе роман?

Ампаро

Ты лучше принеси ей бой быков

и блеск арены знаменитой Ронды.

Смеются. Ампаро встает и направляется к Марьяне.

Садись.

Марьяна садится и целует ее,

Марьяна (покорно)

Была на бое ты быков?

Лусия

Была.

Ампаро

Корриды пышней не запомнят

под сводами Ронды старинной:

пять черных как смоль быков

с девизом зеленым и черным.

Я думала все о тебе.

Я думала: если б со мною

был друг мой печальный теперь,

моя Марьянита Пинеда!

Как весел был девичий крик!

В колясках, расписанных ярко,

у девушки каждой в руках

был вышитый блестками веер.

И юноши с разных концов,

в широких и серых сомбреро,

надвинутых низко на лоб,

верхом на лошадках потешных

съезжались на эту корриду.

А в цирке повсюду мелькали

высокие шляпы и гребни,

и весь он кружился, кружился

в раскатах нестройного смеха.

Когда ж Каэтано великий

в костюме зеленого цвета,

в шелку, серебре, выделяясь

средь прочего люда квадрильи,

прошел бледно-желтой ареной

и стал против хитрых быков,

что вскормлены нашей землею,

Испанией нашей, – казалось,

стал вечер как будто смуглее.

Ах, если б вы видеть могли,

как был он изящен в движеньях,

как твердо стоял он, когда

то плащ поднимал, то мулету!

Сам Педро Ромеро едва ль

затмил бы его своим блеском.

Пять черных убил он быков

с девизом зеленым и черным.

И шпагою острой своею

пять алых раскрыл он цветков.

Все время, как будто нарочно,

он морд их касался свирепых,

совсем как большой мотылек,

весь в золоте крыльев червленых.

И цирк, и спустившийся вечер

в порыве одном трепетали,

и с запахом крови мешался

волнующий запах Сиерры.

Я думала все о тебе.

Я думала: если б со мною

был друг мой печальный теперь,

моя Марьянита Пинеда!

Марьяна (растроганная, встает)

Тебя любить всегда я так же буду,

как ты меня.

Лусия (тоже встает)

Ну, мы теперь пойдем.

Дай волю ты моей торере —

корриде и конца

не будет.

Ампаро

Скажи: я все-таки сумела

тебя развеселить? Ведь эта шейка…

(Целует Марьяну в шею)

Ах, что за шейка! Для страданий

не создана она…

Лусия

Сошлись

над Парапандой тучи. Дождик,

не дай бог, соберется.

Ампаро

Видно,

дождливая зима нам предстоит, —

блеснуть я не смогу…

Лусия

Кокетка!

Ампаро

Прощай, Марьяна!

Марьяна

Девочки, прощайте!

Целуются.

Ампаро

Смотри развеселись!

Марьяна

Уж поздно.

Хотите, я пошлю Клавелу

вас проводить?

Ампаро

Ах нет, спасибо!

К тебе придем мы скоро!

Лусия

Ты

не провожай.

Марьяна

Ну, до свиданья.

Девушки уходят.

Явление пятое

Марьяна быстро проходит по комнате, смотрит на большие золоченые часы, где словно грезит вся утонченная поэзия той эпохи. Затем подходит к окну. Сумерки.