Мартовские фиалки - [46]

— Тогда из-за чего весь сыр-бор?

Штальэкер понизил голос.

— Ты когда-нибудь слышал о Вальтере Функе?

— О Функе? Нет. По-моему, нет. А впрочем, подожди. Это, кажется, какая-то большая шишка в мире бизнеса?

— Когда-то Функ был экономическим советником Гитлера. А сейчас он вице-президент Культурной палаты рейха. Похоже, что он и господин фон Грайс испытывали друг к другу нежные чувства. Они — друзья детства.

— А я-то думал, что фюрер не выносит голубых.

— Он и калек не выносит, и как ты думаешь он поступит, когда узнает, что наш Йозеф Геббельс хромоногий?

Это была старая шутка, но я все-таки рассмеялся.

— Значит, потому они все и ходят на цыпочках, чтобы не рассердить Функа, а следовательно, и наше правительство?

— Не только поэтому. Фон Грайс и Геринг — старые друзья. Они вместе воевали. Когда-то Геринг помог фон Грайсу устроиться в химический концерн «Фарбениндустри». А позже он стал доверенным лицом Геринга — покупал для него произведения искусства и тому подобные вещи. Рейхскриминальдиректор требует, чтобы мы нашли фон Грайса как можно скорее. Но прошло уже больше недели, а мы не можем напасть на след. У них с Функом было одно тайное гнездышко на Приватштрассе, о нем не знает даже жена Функа. Но там он давно не появлялся.

Я вытащил из кармана лист бумаги с адресом из записной книжки Ешоннека, которую обнаружил той ночью в ящике его стола, — это был дом на Дерфлингерштрассе.

— Приватштрассе, да? А еще какие-нибудь его адреса известны?

— Нам нет.

— Ты сам участвуешь в этом расследовании?

— Сам я больше не участвую. Я все передал Дицу.

— Но он же расследует дело Пфарров, так?

— Думаю, что да.

— И тебе это ни о чем не говорит?

— Не знаю, Берни. До настоящего детектива, вроде тебя, мне далеко. У меня все мысли заняты тем типом, которому засунули сломанный кий в нос.

— Ты про того, которого их реки вытащили?

Бруно раздраженно вздохнул:

— Так всегда, только я соберусь тебе что-нибудь сообщить, а ты уже, оказывается, все знаешь.

— Мне об этом рассказал Ильман. Я на него наткнулся прошлой ночью.

— Да? И где же?

— В морге. Я встретил там твоего клиента. Он был просто неотразим. Может быть, это и есть фон Грайс?

— Нет, я уже об этом думал. У фон Грайса на правом предплечье была татуировка — императорский орел. Послушай, Берни, мне пора идти. И пожалуйста, я тебе уже тысячу раз говорил, не забывай про меня. Если что-нибудь узнаешь, тут же сообщи. Начальство так заездило, что сил нет.

— Я уже говорил, Бруно, что по крайней мере ночь должен за тебя отработать.

— За меня ты должен отработать две ночи, Берни.

Я повесил трубку, а затем позвонил снова, на этот раз начальнику тюрьмы Тегель. Я договорился с ним о встрече и заказал себе еще пива. Я пил пиво и в задумчивости рисовал какие-то геометрические фигуры, пытаясь привести мысли в порядок. Однако, исчертив целый лист, я с удивлением обнаружил, что в голове у меня нет ничего, кроме сумятицы. Что поделаешь, я всегда был слаб в геометрии. Я понимал: что-то надо предпринять, но что — этого я пока не знал.

Глава 10

Дерфлингерштрассе расположена очень удобно — совсем рядом со зданием министерства авиации, построенным по самому последнему слову архитектурной моды и расположенным на углу Вильгельмштрассе и Лейпцигерштрассе, не говоря уже о Президентском дворце на соседней Лейпцигерплац. Так что от Дерфлингерштрассе фон Грайсу было буквально два шага до его хозяина — шефа Люфтваффе и Премьер-министра Пруссии.

Апартаменты фон Грайса располагались на четвертом этаже красивого многоквартирного дома. В нем не было консьержки, поэтому наверх я прошел, не задерживаясь. Постучав в дверь, молоточком, я стал ждать. Прошла минута, другая, и, так как мне никто не открывал, пришлось наклониться — посмотреть сквозь прорезь почтового ящика. Затем я толкнул створку, и, к моему великому изумлению, дверь открылась.

Не нужно быть полицейским, чтобы понять: в квартире все было перевернуто вверх дном. Все буквально. На паркете в коридоре навалом лежали книги, листы бумаг, конверты и совершенно пустые папки. Повсюду — битое стекло. О его происхождении можно было догадаться по пустым дверцам большого книжного шкафа с секретером.

Я прошел через одни двери, через другие и вдруг услышал, как где-то в соседней комнате скрипнул стул. Я машинально сунул руку в карман за пистолетом. Но пистолет, к сожалению, остался в машине. Тогда я бросился к тяжелой кавалерийской сабле, которая висела рядом на стене, и тут услышал хруст стекла за спиной, затем резкий удар по шее — и я провалился куда-то в пропасть.

Впечатление было такое, что я пролежал на дне колодца несколько часов, хотя сознание потерял, видимо, ненадолго, на минуту-другую. Возвращаясь к действительности, я сначала почувствовал какую-то неимоверную тяжесть — откуда-то издали доносился неведомый мне голос, — потом кто-то поднял меня под мышки, протащил несколько миль и бросил в водопад.

Приходя в себя, краем глаза я увидел мужчину, который меня ударил. Это был настоящий великан со вздувшимися щеками и огромным ртом, как мне показалось, набитым хлебом. На шее у него болталась рубашка — вроде тех, что в парикмахерской надевают на клиента, — а сама шея была такой мощи, что хоть в плуг впрягай. Сказать, что под пиджаком чувствовались стальные мышцы, — значит не сказать ничего, скорее всего, там были пружины из кожаного дивана. Рукава пиджака были ему явно коротки, из рукавов торчали кулаки, размерами и цветом напоминавшие пару вареных омаров.