Мартин не плачет - [12]

— Стой, — сказал Мартин и даже вскочил с ковра — до того неожиданной оказалась вдруг пришедшая ему в голову мысль. — Стой. Заботишься. Бережешь. Охраняешь. Что-то не похоже, что ты особо рвешься к газовому вентилю, а?

— Может, если б я рвался, меня б и заметили, — мрачно пробурчал Эразм. — Я чуть не сдох тут — шестнадцать лет один. Если бы я гремел кандалами, вы бы обращали на меня внимание. Или, скажем, бил тарелки. Кактусы ел. Особенно теперь, когда ты меня видишь, я бы развернулся. Все бы меня замечали. Я мог бы прорваться к газовому вентилю в любую минуту.

— Но ты не рвешься, — сказал Мартин.

— Не рвусь, — со вздохом сказал Эразм. — Не в моей это натуре. Не могу перебороть себя, ну не могу.

Мартин сделал пару шагов в сторону мертвого хомячка. Хомячок попятился. Мартин приблизился еще немножко, Эразм снова отступил и оказался прижатым к низкой тахте.

— Поворотись-ка, сынку, — сказал Мартин.

— Лишнее это, — вяло сказал мертвый хомячок.

— Давай-давай, — сказал Мартин, — чего там, все свои.

Эразм помедлил еще секунду, потом нехотя приподнял с ковра толстую мохнатую попу и, забавно переваливаясь, повернулся к Мартину спиной.

Между лопаток мертвого хомячка красовались два крошечных крылышка, покрытых аккуратным, мягким рыжим мехом.

— Ты ангел-хранитель, — тихо сказал Мартин.

— А дьявол бы меня побрал, — грустно ответил мертвый хомячок.

Глава 6

— Я никуда отсюда не уйду, — яростно крикнул Лу.

— Прекрати орать, что за чудовищный инфантилизм! — Джереми раздраженно дернул старшего брата за рукав. — Надо думать, что делать дальше.

Марк и Ида переглянулись.

— Даже не думай об этом, Марк, — строго сказала Ида, и трое братьев поежились. Когда Ида начинала говорить по-настоящему строго, всем хотелось, что ли, вытянуться в струночку. — Я не могу допустить, чтобы с моей семьей в доме жил злобный мертвый хомяк, рвущийся к газовому вентилю. Я ночей не буду спать.

— Мартин может его сторожить, — неуверенно сказал Лу.

— Да ну тебя, — сказала Дина. — А спать ему не надо? А гулять?

— Сама дура, — быстро сказал Лу. Дина пнула его ботинком, Лу радостно состроил ей рожу, Дина рассмеялась.

— Прекратите отвлекаться, — сказал Марк. — Если мы не поймем, как этот хомяк стал привидением и что ему надо, мы никогда от него не избавимся. Если мы от него не избавимся, нам покоя не будет. Если мы хотим покоя, нам надо уломать этого самого Патрика рассказать нам про хомяка. Я не знаю, почему он упирается. Может, хомяк и при жизни был опасен. Что там было про провод от холодильника? Он перегрыз провод от холодильника. Может, он хотел, чтобы кого-нибудь из семьи ударило током. Или чтобы был пожар. Или…

— Он не грыз провод, — раздался вдруг голос откуда-то сверху.

Все быстро повернулись к синему дому и задрали головы. Из-за цветочного горшка, выставленного в окне первого этажа, на них грустно смотрел Патрик. Он разжал пальцы, и к ногам Иды, Марка, Джереми, Лу и Дины упал цветочек гортензии.

— Простите? — осторожно переспросила Дина.

— Он не грыз провод, — грустно повторил Патрик и отщипнул с ни в чем не повинной гортензии еще цветочек. — Провод перерезал я. Хотел узнать, как выглядит электричество в разрезе. Я свалил все на Эразма, и он даже не пикнул. Мне было очень стыдно, и я потом целую неделю носил ему фисташки. Я надеюсь, что он меня простил.

— Значит, Вы все-таки знали Эразма, — укоризненно сказал Марк.

— Я ужасно его любил, — сказал Патрик. — Понимаете, мне было всего пять лет, и я выпрашивал его у родителей две недели. Я очень любил Эразма, честное слово. Это был лучший хомяк в мире, прекрасный, добрый, умный, ласковый хомяк. Никогда ни у кого не было такого хомяка.

— Мы верим, — сказал Джереми.

— Один раз, — оживился Патрик, — ко мне в гости пришли ребята со двора. Я был не очень популярен во дворе, я был… как бы сказать? Небольшим. Компактным по размеру. Но я очень хотел со всеми дружить, и поэтому я научился делать воздушных змеев. Правда, маленьких. И вот один был мальчик, его звали Арнольд, я его ненавидел и боялся, потому что он был ужасный задира, умел так надо всеми подшучивать, что ты даже не знал, куда деться…

— Это мой папа, — виновато сказала Дина.

— Ох, — сказал Патрик, — простите.

— Ничего, — сказала Дина, — дело давнее. Ну-ну?

— Ннну вот, — продолжил Патрик, — все восхищались моим змеем. И я соврал, — ну, знаете, на радостях, — сказал, что когда вырасту, буду строить военные воздушные змеи, и на них будут летать разведчики. И тогда этот гад завоп… простите, и тогда Ваш уважаемый папа сообщил, что не верит ни одному моему слову, потому что с пассажиром змей не взлетит.

— И тогда вы запустили Эразма, — подсказал Лу.

— Да! — гордо ответил Патрик. — И он парил целых сорок шесть секунд! Потом грохнулся на куст смородины. Он был настоящий боевой товарищ.

— И рыцарь, — тихо сказала Дина.

— Простите? — спросил не расслышавший ее Патрик.

— Нет, нет, ничего, — сказала Дина, — продолжайте, пожалуйста.

— Словом, это был прекрасный хомяк, лучший в мире, — упавшим голосом сказал Партрик. — А потом…

— …он озверел? — испуганно спросила Ида.

— Нет, — сказал Патрик. Цветочки гортензии уже устилали ровным ковром весь подоконник, и ветром их потихоньку сносило вниз, на головы и плечи Марка, Иды, Джереми, Дины и Лу. — Нет, потом в один прекрасный день он залез в поилку. И я… Это было так больно, что я… Я просто убедил себя, что у меня никогда не было хомячка.