Марш Акпарса - [38]

—Почему ты ни разу не спросишь меня, зачем мы ездим за Москву-реку? — раздельно говорил Санька, поводя перед лицом Аказа указательным пальцем.—Почему?

—     Зачем я буду спрашивать? Я и так знаю.

—     Врешь — не знаешь! Ну, скажи, кого я вожу в Кремль? Ну? Говори же!..

—Ты, Санька, думаешь, Аказ дурак. Ты забыл, что Аказ охотник! Помнишь царскую охоту? Кого тогда водил ты к го­сударю ночью, ту и сейчас возишь.

—     Неужто ты видел?!—у Саньки похмелье из головы вон.

—     Видел.

—     Тяжело мне, Аказ, поверь. А эту ненавижу!

—     Кого?

—     Глинскую Оленку! Это она погубила царицу. Подвинься

поближе, что я тебе скажу. Царицу постригли в монастырь! На царицыно место метит! Но не бывать этому! А государь-то наш... срам, с нею спутался. Я все государю расскажу. Я клятву матушке-царице дал.

Сосед Саньки приподнял голову, открыл один глаз, взглянул на говоривших и снова уронил голову. Аказ заметил это и потя­нул Саньку к выходу. Когда они ушли, мужик поднялся и трезво- произнес:

—    Ну и дела. Пойти рассказать, кому следоват.

Через два дня Санька снова вез Глинскую к великому князю. Как всегда, сидели друг против друга: княжна на большом месте, Санька спиной к лошади. В возке было темно, и они не видел» лиц друг друга. Ехали молча. Елене давно понравился красавец постельничий, и она все время обдумывала, как бы покорить его сердце. Сегодня появился повод для разговора. Елена тихо спро­сила:

—    Скажи, Саня, это правда, что Соломония в монастыре го­ворила с тобой?

—    О чем?

—    Будто она жаловалась. А ты потом ругал государя.

—    Правда. Но откуда, княжна, тебе это ведомо?

—    Не рассказывал бы об этом в каждом кабаке, не было бы ведомо?

—    Боже Христе, неуж во хмелю проболтался? — с дрожью в голосе произнес Санька.—Государь узнает... И не сносить мне головы.

—    Государь не узнает. Человека, который сей разговор слы­шал, нет в живых. Ради твоего спасения я приказала умертвить его... Ну, что же ты молчишь, Саня? Отчего не благодаришь?

—    Я не знаю, как отблагодарить...

—    Садись рядом, на ушко шепну.

Не успел Санька приблизиться к Елене, как попал в ее объя­тия. Поцелуй был настолько неожиданным, что Санька забыл о ненависти к княжне и ответил на него. И только тогда, когда губы их разомкнулись, Санька понял, что случилось страшное.

—    Бог тебе судья, княжна, лучше бы ты меня умертвила, чем в грех вводить.

—    Ты мне люб, Саня.

—    А ты мне нет. И боле я в твой возок не сяду.

—    Твоя воля, Саня. Силой милому не быть,— холодно ответи­ла княжна и замолчала. В Кремле, выходя из возка, сказала: — Уста держи на замке — голову свою береги.

На следующий день Саньку позвали к дворцовому боярину, от которого Санька узнал, что отныне он уже не постельничий, и велено ему из дворца перебраться в город, и государю он слу­жить не будет по причине худородства. А заместо его постельни­чим поставлен князя Глинского сын Стефанко.

—     Отныне ждем мы еще больших перемен,— сказал боярин,— объявлено, что государь берет в жены Елену Васильевну Глин­скую. Через месяц свадьба.

Санька немедля бросился искать Аказа, а когда нашел, рас­сказал ему о своей беде:

—     Ежели эта станет царицей, мне плахи не миновать. Уж больно много я знаю ..

—     Надо бежать из Москвы! — посоветовал Аказ.

—     В такую-то зиму? Да и сестренку в монастыре оставить я не могу.

—     Разве она там?

—     С осени. По повелению государя.

—     Как же быть?

—     Я уж придумал. Ты только помоги мне.

—     Говори, что делать?

—     Найду я на окраине Москвы домишко, куплю его тайно И поселюсь там под другим именем. До весны деньжонок хватит. А как потеплеет, выручу Ирину из монастыря, да и подадимся из Москвы вон. Добришко перевезти туда днем нельзя — заметят, ночью стража по улице не пропустит. Надумал я тем возком, который ты охраняешь, воспользоваться. Понял?

—     Сегодня, как привезу княжну в Кремль, сразу — к тебе.

А Ирина в Новодевичьем монастыре муку терпела. Сколь­ко слез пролила — один бог знает.

Верно, к пострижению ее не принудили, и жила она чуть сво­боднее, чем послушница. Звалась по-монастырски Ириницей.

В обитель часто наезжал митрополит Даниил. Он сам вел церковные службы, часто беседовал с Ириницей, наставляя ее на путь праведный.

А недавно он снова позвал ее к себе и сказал:

—     Приготовься, дочь моя, выслушать скорбную весть. Брат твой Александр свершил тяжкий грех: он ругал государя нашего и, опасаясь кары тяжкой, из Москвы убег неведомо куда. Тебя же государь повелел постричь в послушницы и отвезти как можно скорее в Суздаль.

—     Лучше убейте,— тихо сказала она.— Покарайте меня смер­тью за вину Сани. А постригаться не буду. Силой постригать — грех!

—     Гнев и милость от бога, и потому несть в том греха.

—     Я руки на себя наложу! И этот великий мой грех падет на государя.

—    Опомнись! Не позвал бы я тебя, если бы не надеялся на милость великого князя. Просить ли у него за тебя?

—    Проси, владыка, умоляю тебя! Пусть отпустят меня отсю­да, я задыхаюсь здесь.